Библиотека

ГЛАВА 12. СЛУЖБА В ГДР

СЛУЖБА В ГДР

Десять лет командовал я авиацией ПВО страны. Истрепал нервы до предела. Работа была исключительно ответственная, тяжелая. Фактически все время на дежурстве - и днем, и ночью, и в выходные, и в праздники. Как только по первой "засечке" у границы поднимались мои летчики, я уже об этом знал. После этого мне уже не до праздника, не до чего. Десять лет никакого покоя. Мне исполнилось 60 лет, я сам попросил Главкома А.И. Колдунова: "Отправьте меня на любую другую должность, в любое место или увольте. Хватит..."

В это время заканчивался трехлетний срок службы в Германской Демократической Республике (ГДР) нашего советника генерал-лейтенанта Николая Федоровича Черкашина. Меня спросили: "Пойдешь туда?" Отвечаю: "С удовольствием..."

В апреле 1987 г. получаю приказ о назначении меня в ГДР представителем при командующем ВВС и войск ПВО Национальной народной армии (ННА) ГДР генерал-полковнике Вольфганге Рейнгольде.

Лейтенант люфтваффе В. Рейнгольд был участником воздушных сражений Второй мировой войны на Восточном фронте, лично сбил четыре советских самолета. В одном из воздушных боев в 1944 г. был сбит нашим летчиком, из горящего Me-109 выбросился с парашютом и был взят в плен. В лагере военнопленных под Солнечногорском (Московская обл.) пробыл три года, изучил русский язык, вступил в немецкий комсомол и был реабилитирован.

После возвращения на родину доказал свою преданность делу социализма и через большое количество служебных ступенек поднялся до поста командующего. О себе генерал Рейнгольд рассказывал скупо, был довольно скрытен, но в целом положительный, умный человек и авторитетный командующий.

ВВС и войска ПВО в ГДР были объединены, что правильно для небольшой страны. Для России же такое объединение, я уверен в этом, не подходит. Россия, а тем более в те годы Советский Союз, это по пространству, масштабам и различиям даже не государство, это – Вселенная...

К моменту моего прибытия в Германию структурно ВВС и войска ПВО ННА ГДР состояли из двух дивизий ПВО (северная и южная), в которых имелось семь истребительных авиационных полков на самолетах МиГ-21, Су-76 и один полк на МиГ-29, а также восемь полков и бригад зенитно-ракетных войск на комплексах С-125, С-75 и С-200, две мощные бригады радиотехнических войск, части тыла и связи.

Вся техника – исключительно советская. Подготовка руководящих кадров и других специалистов проводилась через наши академии и специальные курсы. Боевая подготовка и методическая работа шла по советским наставлениям и курсам.

Штаб ВВС и войск ПВО дислоцировался в г. Штраусберг, в 34 км восточнее Берлина. Здесь же располагался штаб министра обороны ННА ГДР. Министр обороны – генерал армии Кеслер, начальник штаба – генерал-полковник Штрелец. Главный представитель от штаба объединенных вооруженных сил – наш генерал-полковник Владимир Кириллович Мерецков (сын Маршала Советского Союза К.А. Мерецкова).

Итак, в середине апреля самолет Ту-154 с аэродрома Чкаловский (под Москвой) доставил нас с супругой на аэродром Шенефельд близ г. Вюнсдорф, где располагалась ставка ГСВГ (Группа советских войск в Германии), которой командовал генерал армии Снетков. Здесь же находился штаб 16-й воздушной армии – мощнейшей (около 40 полков различного назначения) воздушной группировки, оснащенной всей новейшей в то время авиационной техникой.

Командующим 16-й воздушной армией в то время был генерал-полковник авиации Алексей Горяинов. Вскоре он убывает в Москву с повышением на должность заместителя Главкома ВВС по вузам, а на его место прибыл из Одессы молодой генерал-майор авиации Евгений Иванович Шапошников (ныне маршал авиации). Начальник штаба армии – генерал-майор Виталий Походенко.

Буквально через 1,5-2 года Шапошников убывает в Москву, где совершил невиданный в истории авиации скачок: Главнокомандующий ВВС и министр обороны СССР! Но в этих больших должностях Шапошников продержался недолго.

16-ю воздушную армию принял опытный, спокойный, авторитетный летчик из Ленинграда, генерал-лейтенант авиации Анатолий Федорович Тарасенко, который и оставался командующим до расформирования армии и ставки. Впоследствии генерал-полковник А.Ф. Тарасенко возглавлял главную инспекцию Министерства обороны по безопасности полетов.

...На аэродроме Шонефельд совершенно негаданно нас с женой ожидал пышный прием в "домике прилета". Командующий генерал-полковник авиации Вольфганг Рейнгольд за роскошно накрытым столом в своем первом тосте представил меня своим заместителям в лице:

начальника штаба ВВС и войск ПВО генерал-лейтенанта Ральфа Бергера;

командующего авиацией генерал-майора Клауса Барса;

члена Военного совета генерал-лейтенанта Ганса Фогеля;

начальника оперативного отдела генерал-майора Гюнтера Фогта.

Все они хорошо говорили по-русски, так как заканчивали наши академии.

После аэродромного застолья и первого знакомства нас с женой поселили в коттедже (гостинице) командующего на берегу огромного озера. Здесь мы оставались две недели, пока в городской квартире проводился косметический ремонт.

На следующий день после прилета в большом зале собрался весь личный состав штаба, которому я был представлен в торжественной обстановке. Попросили выйти на трибуну и рассказать подробно весь мой служебный путь.

Моими главными задачами в ГДР являлись:

знать боевые порядки войск, состояние их боевой готовности и боеспособности;

знать состояние, оснащенность и боевую готовность командных пунктов соединений, частей и пунктов наведения;

организовывать взаимодействие между родами войск и в первую очередь между ВВС и войсками ПВО ННА ГДР и нашей 16-й воздушной армией.

В моем подчинении были два советника в дивизиях: на севере – генерал-майор авиации Пономаренко Анатолий Степанович, на юге – генерал-майор авиации Ферафонтов Виктор Васильевич. Информацию от них я получал ежемесячно. Эту информацию я обобщал и вместе со своими наблюдениями письменно через главного представителя В.К. Мерецкова отправлял в Москву.

Кроме того, в моем огромном рабочем кабинете стоял телефон ВЧ, по которому я мог напрямую связываться с ЦКП (Центральный командный пункт) войск ПВО страны и с Главнокомандующим войсками ПВО.

Мне был выделен персональный автомобиль "Волга" с немецким водителем. Переводчик – немец, подполковник Райнер Хооз. Что интересно, жена у него была Ольга, русская. Вообще немецкие летчики после стажировки в Советском Союзе довольно часто возвращались в ГДР с русскими женами.

Началась необычная для меня полудипломатическая служба. По сравнению с тем объемом служебных обязанностей и особенно ответственности за все воздушное пространство СССР новая работа показалась мне интересным, но не самым обременительным занятием при великолепном обеспечении и подчеркнутом уважении со стороны руководства ВВС и войск ПВО, а также всего руководства ННА ГДР вплоть до министра обороны генерала армии Кеслера.

Командующий В. Рейнгольд по своему плану вместе со мной облетал войска на самолете L-410 (восьмиместный самолет чешского производства), в течение первого месяца ознакомив меня со всеми авиационными гарнизонами, летным и инженерно-техническим составом, а также полками и бригадами ЗРВ, РТВ и командными пунктами. Сразу отмечу, что оснащенность учебных баз, обеспеченность жильем, уровень зарплаты, особенно летного состава, были на порядок выше, чем у нас. Немецкая педантичность, аккуратность в работе и четкая дисциплина способствовали высокой выучке и особенно безопасности полетов.

Приведу яркий пример. В южной дивизии на аэродроме Прешен штатный полк перевооружился с самолетов МиГ-21 на МиГ-29 (20 боевых, 4 спарки) за один год. Уровень летной подготовки 85 процентов летного состава ночью при минимуме погоды был достигнут без единой мелкой поломки самолета. При переучивании я делился своим опытом по всем важнейшим вопросам, читал лекции по безопасности полетов, оказывал помощь в руководстве полетами, дважды летал с командиром полка и один раз с командиром эскадрильи на спарке на высший пилотаж.

О моих полетах на спарке знали только генерал В. Рейнгольд, которому я был благодарен за такую предоставленную мне возможность, и командир полка. Все прошло нормально, немцы сказали, что перерыв в моих полетах не ощущался. Кстати, все летчики-истребители ГДР говорили по-русски. На взлете, на посадке я им подсказывал – подтяни, убери газ, держи ручку и прочее. Конечно, мой опыт для них был ценным, наши дружеские отношения еще больше укрепились.

Серьезную помощь немцам в этой работе оказывал также советник при командире южной дивизии генерал-майор В.В. Ферафонтов.

...Вместе с В. Рейнгольдом встречаем прилетевших в ГДР министра обороны СССР Маршала Советского Союза Д.Т. Язова и Главнокомандующего ВВС маршала авиации А.Н. Ефимова.

Маршалы и прибывшая вместе с ними большая группа генералов в течение двух часов осмотрели все объекты аэродромного хозяйства, учебную базу, спортплощадки и жилой городок. Д.Т. Язов заслушал 20-минутный доклад командира авиаполка и задал ряд вопросов. Первый – какой средний налет на летчика в год?

Ответ – 130–150 часов при общем налете полка 4000 часов. Второй – сколько лет полк летает безаварийно? Ответ – 19 лет.

Тогда наш министр обороны обращается к маршалу авиации Ефимову: "Александр Николаевич! В чем дело? Техника наша, методика обучения ведется по нашим наставлениям и курсам, но они летают безаварийно, а у нас каждый день от вас доклады об авариях и катастрофах. Объясните?"

Маршал Ефимов, видимо, не ожидал такого вопроса и отвечает: "Товарищ министр! У нас много таких полков, которые тоже летают безаварийно". Министр выразил неудовлетворенность таким ответом и обращается ко мне: "Товарищ Москвителев! Может, Вы ответите внятно на поставленный вопрос? У Вас большой опыт руководства истребительной авиацией ПВО всего Советского Союза, да и здесь Вы уже не новичок. Доложите!".

Отвечаю: "Товарищ министр, я сам неоднократно задавал себе такой вопрос и теперь точно знаю три главные причины, которые прямо влияют на безопасность полетов. Во-первых, это своевременная и высокая обеспеченность всего личного состава гарнизонов всем, вплоть до пылесосов, белых халатов и специальной обуви. Летный состав и техники имеют зарплату в два–три раза выше наших. Кроме дисциплины, они материально заинтересованы в том, чтобы повышать уровень своей квалификации. Семьи офицеров полностью обеспечены прекрасными квартирами, дети в детских садах, жены офицеров работают, в каждой семье автомашина с гаражом и т.д. Наши офицеры в гарнизонах таких благ не имеют.

Во-вторых, ответственность за обучение и воспитание подчиненных здесь несут непосредственные начальники. У летчиков командир звена – главный педагог на земле и в обязательном порядке инструктор, обучающий летчиков звена в воздухе. У техников – старший техник звена, именно он обучает и контролирует работу подчиненных.

На аэродроме нет ни одного малоквалифицированного военнослужащего. Их просто не допускают к работе, им снижают зарплату. Все другие высшие категории руководящего состава занимаются контролем по специально разработанной системе. У нас же весь спрос, за каждую мелочь, с командира полка.

В-третьих, авторитет авиации в целом в республике очень высокий. Начиная с самых низов? я вижу гордость в глазах каждого авиатора. На службе, при любых обстоятельствах, я ни разу не слышал грубых обращений и ругани. Каждый на своем месте достойно, с честью и гордостью несет службу.

К большому сожалению, авторитет нашей армии, в особенности ее боевых частей, постепенно понижается, обеспечение всеми видами довольствия ухудшилось, зато при этом резко поднимается авторитет тыловых и других работников".

Доклад окончен. Министр ни разу меня не перебил, встал, махнул рукой и говорит: "В основном ты прав!" От обеда Язов отказался. С тем мы и проводили нашу главную делегацию.

Действительно, еще раз повторю, что было очень важно у немцев – это роль командира звена. У нас учит командир эскадрильи или командир полка, а командир звена вроде бы ни при чем. Не каждый наш командир звена был инструктором. А в ГДР – наоборот. Командир звена ведет со своими тремя летчиками теоретическую учебу, вместе они сидят за столом над картой, у каждого свой ящичек с документацией. И на спарке в небе своих летчиков учит командир звена. Это абсолютно верная система.

В. Рейнгольд поблагодарил меня за справедливую оценку и доклад министру обороны, затем развернул карту – план на случай рассредоточения этого полка и организации "боевых действий" одной авиаэскадрильей с автобана (аналогичного Московской кольцевой автодороге), который пролегает в 17 км от аэродрома. Рейнгольд попросил моего совета и в случае согласия – поддержки этого плана. Поехали на рекогносцировку.

Вспомнили опыт боевой работы весной 1945 г. с автобана Берлин–Бреслау истребительной дивизии А.И. Покрышкина на самолетах Р-39 "Аэрокобра". Оказывается, отрезок автобана (3 км), где имелась свободная дорога, был уже заранее подобран. Через пару дней предварительной подготовки с летчиками, при хорошей погоде, выставили дорожно-патрульную службу по торцам нужного нам отрезка дороги (ширина 26 м), и начались реальные тренировки взлетов и посадок с автобана при управлении с подвижной (замаскированной в кустах) радиостанции.

После генеральной репетиции с проведением "воздушного боя" и одиночного высшего пилотажа на малой высоте было доложено в Москву о положительных результатах этой работы.

Буквально через две недели на аэродром Прешен прибывает новая делегация во главе с заместителем по авиации Главнокомандующего штабом Объединенных Вооруженных Сил (ШОВС) стран Варшавского Договора генерал-полковником авиации Вадимом Константиновичем Андреевым, моим коллегой.

В 1970-е годы мы параллельно командовали, он – ВВС Московского военного округа, я – авиацией Московского округа ПВО. Мы с Вадимом Константиновичем внешне очень похожи друг на друга, и нас иногда называли родными братьями.

Вместе с Андреевым для обмена опытом прибыли командующие ВВС стран Варшавского Договора. Из Болгарии – генерал-полковник авиации Любчо Благоев, это тоже мой коллега и соратник. Я вспоминал о том, что, когда мы были еще командирами авиаполков, он в Балчике (Болгария), я на Бельбеке (Севастополь), летали друг к другу эскадрильями по взаимодействию. Дружили семьями, его жена Жечка часто прилетала к нам с Людмилой в ГДР, гостила у нас.

Помню, как еще до моей службы в Германии, в 1985 г., на военный аэродром Астрахань по плану ШОВС из Народной Республики Болгария прибыли министр обороны генерал армии Джуров и генерал-полковник Благоев проводить тактическое учение дивизии ПВО с боевыми стрельбами на полигоне Ашулук.

После успешного проведения боевых стрельб я, делегированный Главнокомандующим как член Военного совета ПВО, предложил министру Джурову в качестве культурной программы прогулку по Волге на обкомовском катере, предварительно договорившись со вторым секретарем обкома Г.В. Горбуновым, который тоже принял участие в этом мероприятии.

На катере прекрасный камбуз, где нам был накрыт обильный стол: рыбацкая тройная уха и две огромные вазы со свежей (пятиминуткой) и паюсной черной икрой. Икру ели деревянными ложками, закусывая водку.

После обеда по команде Горбунова подошли к месту, где рыбаки вынимают невод с рыбой. Незабываемое зрелище – осетры, стерлядь, сомы... Красавцы до 25 кг. Тех, кто меньше 10 кг, рыбаки выпускали в Волгу. Конечно, гостям из Болгарии, министру обороны и командующему, вручили подарки – по огромному осетру и по коробке черной икры.

Под вечер, "усталые", прибыли в гостиницу в Астрахань. Легли спать. Часа в 2 ночи стучит в мой номер и заходит Любчо Благоев. Лицо покрыто "цветами побежалости". "Николай! Помоги, задыхаюсь!" Я понял причину болезни – перенасыщение белком, съел слишком много икры. Наливаю ему стакан водки, получше стало генералу, через пять минут прошла болезнь.

...На аэродром Прешен также прибыли командующие ВВС следующих стран.

Из Чехословакии – генерал-полковник Ремек (старший брат чешского космонавта), который тоже хорошо знал меня еще по событиям в ЧССР в 1968 г. С Ремеком мы были в очень хороших отношениях.

Из Венгрии – генерал-полковник Янош Шток. Из Польши – генерал-полковник Лонгин Лозовицкий. Из Румынии – генерал-полковник Юзеф Мокану. Затем ежегодно то в одной, то в другой из названных стран (кроме Румынии) мы собирались на сборы по обмену опытом и на конференции по обсуждению вопросов взаимодействия на случай ведения боевых действий.

...Не могу обойти молчанием неприятный момент в день 26 мая 1987 г., когда в Берлине состоялся высший политический форум с участием Генеральных секретарей партий стран Варшавского Договора. После окончания этого мероприятия для проводов Генерального секретаря ЦК КПСС Верховного Главнокомандующего М.С. Горбачева на аэродроме выстроился строй из 12–15 маршалов и генералов, в их числе министр обороны СССР С.Л. Соколов, Главнокомандующий ШОВС В.Г. Куликов, генералы Генштаба и в конце строя министр обороны ННА ГДР Кеслер, генерал-полковник В.К. Мерецков, генерал-полковник В. Рейнгольд и Ваш покорный слуга.

Из здания аэропорта твердой, уверенной походкой, один, выходит Горбачев. Вместо того чтобы, как мы ожидали, подойти к строю и попрощаться с нами, Генсек остановился от строя шагах в пятнадцати и, стоя один, чего-то ожидал. Буквально через 10–15 секунд из той же двери аэропорта к нему подбежал его помощник и что-то шепнул на ухо.

Со злобным лицом Горбачев поворачивается к нашему строю и нервно, громко кричит: "Соколов! Вы знаете, что в Москве на Красной площади сел немецкий самолет?!" – "Не может быть, Михаил Сергеевич!" – отвечает бледный министр обороны. "Какой же Вы министр обороны, если ни ... не знаете!" Горбачев быстро вбежал по трапу в самолет и улетел, за ним бегом в свой самолет Соколов, за Соколовым в свой самолет Куликов.

Не дожидаясь взлета последнего, министр обороны Кеслер сажает нас всех в машину, и мы "несемся галопом" на КП ВВС и войск ПВО, где меня попросили связаться с ЦКП ПВО СССР. Дежурный ЦКП генерал-майор Сергей Мельников быстро объяснил мне, что действительно самолет "Цессна", пилотируемый немецким летчиком из ФРГ по фамилии Руст, сел около Красной площади.

Маршрут его полета – через Финский залив по боевым порядкам Ленинградской армии и Ржевского корпуса. Полет с провалами наблюдали радиотехнические войска, наводили на "Цессну" самолет МиГ-25. Наш летчик доложил: "Вижу маленького".

Команды на сбитие никто не давал, так как это категорически запрещено инструкцией. После этой информации вздохнули свободно немецкие руководители, поскольку через территорию ГДР этот самолет не пролетал и летчик не из армии ГДР.

Последовавшая расправа Горбачева с заслуженными генералами, маршалами, полковниками известна. Пострадали сотни невинных военных людей, их жены и дети, потому что лишившихся должностей и партийных билетов на работу никто не принимал. Расправа эта несправедлива и злонамеренна.

В мировой авиации были до этого случая и после него множество аналогичных инцидентов в Париже, Берлине и даже в Вашингтоне, у Белого дома, когда воздушные хулиганы на спортивных самолетах вытворяли различные трюки. Однако руководители этих стран, уважающие свой народ и армию, офицеров не обижали, а по-умному, без шума пресекали действия хулиганов.

По моему глубокому убеждению, с этого момента – пролета и посадки близ Красной площади спортивного самолета с немецким воздушным хулиганом (наверняка кем-то завербованным) Рустом – и начались развал, разграбление и заплевывание нашей Великой Армии и ее верных, заслуженных перед Родиной сынов. Завершение развала армии происходило при Б.Н. Ельцине.

Такова судьба России, такова боль ветерана... И только теперь, с приходом молодого умного лидера – В.В. Путина, мы, ветераны, почувствовали начало восстановления авторитета, укрепления боеспособности армии и заботу в целом о российском народе.

Ну, а пока завершаю рассказ о своей службе и деятельности в ГДР. Я честно и, на мой взгляд, качественно выполнял возложенные на меня задачи, было достаточно времени и для отдыха. Научился понимать немецкую речь, частенько с женой и сослуживцами (немецкими генералами) посещали театры, особенно "Шау-Шпиль-Хауз", пристрастились к классической музыке Бетховена, Баха, Гайдна в прекрасном исполнении оркестра.

На машине мы часто ездили по большим (Дрезден, Лейпциг) и малым городам ГДР как экскурсанты, приглашались на приемы в посольства стран Варшавского Договора по случаю их национальных праздников.

Ежемесячно, а то и чаще с генералом Рейнгольдом и его женой Эрикой выезжали на охоту. Иногда к нам присоединялся Зигмунд Йен, немецкий космонавт. На севере страны, в 80 км от Ростока, было охотничье хозяйство с егерями, которые рассаживали нас на специальные вышки (засидки). С наступлением сумерек на поляну перед засидкой обязательно выходили на кормежку олени, косули, кабаны, муфлоны. Мелкую дичь, зайцев и птицу убивать запрещалось. Кстати, волков в ГДР нет.

Не было случая, чтобы кто-то из нас троих вернулся без трофея. Но в отличие от нашей охоты убитого зверя охотники не забирали с собой, его потрошили егеря, увозили на спецмашине-холодильнике и продавали за валюту в ФРГ. А охотники довольствовались все теми же сосисками и пивом.

Несколько раз с командующим Рейнгольдом мы летали на север. Под Ростоком находится мощный трехполосный аэродром Лагге, а чуть восточнее его знаменитый аэродром Пенемюнде на острове Узедом.

Отсюда в годы Второй мировой войны немцы запускали на Англию ракеты Фау-2. С этого знаменитого аэродрома в 1945 г. наш пленный летчик-истребитель Михаил Девятаев угнал немецкий бомбардировщик, прихватив с собой еще нескольких пленных.

Знакомились мы и с флотом ННА ГДР, состоявшем в то время их 14 кораблей среднего и мелкого класса (эсминцы, торпедные катера), которые базировались в Ростоке и Штральзунде.

Высочайшим авторитетом у министра обороны и у всего руководства ННА ГДР пользовался Главнокомандующий ПВО страны Главный маршал авиации А.И. Колдунов. Все его указания и рекомендации выполнялись немедленно и точно.

Однако после посадки в Москве Руста А.И. Колдунов был снят с поста Главкома, тяжело перенес отставку, заболел... Сменивший его генерал армии Иван Моисеевич Третьяк, прибывший для знакомства с войсками, на одном из пунктов наведения ННА, в 50–70 м от границы с ФРГ, приказал за одну ночь вырыть несколько окопов, чем вызвал усмешки и удивление, так как с точки зрения здравого смысла окопы здесь были совершенно бесполезны. Приказание так и осталось невыполненным. Я промолчал. Уважения в ГДР И.М. Третьяк не снискал, потому что специфику войск ПВО знал весьма поверхностно.

Осенью 1988 г. получаю команду с ЦКП ПВО: "Встретить отставного Главного маршала авиации Колдунова и оказать помощь в размещении в госпитале и приобретении протеза для левой ноги!" Заручился согласием у командующего 16-й ВА генерала А.Ф. Тарасенко, чтобы разместить Главного маршала в авиационном госпитале. Встречаем Колдунова мы с Рейнгольдом и наши жены с огромными букетами цветов.

С самолета Ту-154 бывшего Главкома выносят по трапу на руках двое, его порученец Тихон Иванович Коротких и врач Николай Георгиевич... Нога ампутирована до колена. Александр Иванович, как водится, с шутками и анекдотами, проехал всю дорогу до госпиталя, не показав уныния, без каких-то жалоб и претензий. У него была одна просьба – сделать хороший протез.

В течение месяца я еженедельно навещал Александра Ивановича. Сделали протез, но неудачно, ходить на нем маршал не мог. Прошу Рейнгольда через министра обороны ННА ГДР сделать протез в ФРГ. Через две недели привозят новый, изготовленный на деньги ВВС и ПВО ГДР. Протез отлично подошел, и, как всегда веселый, Александр Иванович начал гулять с палочкой и пританцовывать.

Потом – торжественные проводы из ГДР, и, казалось бы, жизнь войдет в свое русло. Однако на нервной почве здоровье было подорвано, быстро развивался диабет, ампутировали также по колено и вторую ногу... В 1992 г. А.И. Колдунов умер.

В конце 1988 и в начале 1989 г. в рядах руководства ННА ГДР почувствовалось какое-то напряжение. Меньше стали приглашать на военные советы, торжества, прекратилось ранее постоянное: "Либе геноссе (дорогой товарищ) генерал-оберст Москвителев!..", которое звучало прежде на разных сборах, торжествах и семейных праздниках. В низших слоях офицерского состава открыто стали говорить о скором воссоединении Германии.

Однако с получением приказа о моем возвращении в Советский Союз министр обороны ННА ГДР собрал своих заместителей, штаб и руководство ВВС и войск ПВО, всех представителей от ШОВС, вызвал меня к себе на середину зала, в десятиминутной речи огласил мои заслуги и оказанную мною помощь, особо подчеркнул работу по переучиванию полка на самолеты МиГ-29. Поблагодарил за службу. Под аплодисменты присутствующих вручил мне орден "За службу Отечеству ННА ГДР" и конверт, в котором было 3000 марок.

Мое краткое ответное слово с благодарностью... Маленький фуршет с шампанским и пожелание доброго пути на Родину. При расставании в присутствии всего руководящего состава министр сказал (дословно): "Николай! Если все будет no-старому то есть как сейчас, в любое время с семьей приглашаю Вас на отдых к нам в республику. Надеюсь, будете довольны!" Я еще раз поблагодарил.

Закончилась моя служба в ГДР. Буквально через два месяца было объявлено воссоединение Германии. С мрачными последствиями для военного руководства ГДР... Увольняли без пенсий, обрекая на унизительную бедность. Знаю, что у генерала Рейнгольда отобрали дом и служебную машину. Жил он на средства сына, гражданского летчика.

Несколько лет назад он связался со мной, сообщил, что тяжело болен, просил помочь с путевкой в санаторий в России. Я обещал содействие, приглашал пожить у меня, но Рейнгольд не приехал... Больше я от него известий не получал.

Мне сейчас иногда задают вопрос – была ли реальная почва у организации Варшавского Договора? Думаю, да. У нас, военных, сложились прекрасные, я бы даже сказал, братские отношения. Все, как говорится, притерлись друг к другу. У них было наше оружие, методика, обучение шло в наших академиях, оказывалась любая помощь. С советской стороны не было никакого высокомерия.

...Через два дня после торжественных проводов мы с супругой Людмилой Федоровной вернулись в Москву. Жду приказа об отставке. В марте 1990-го Главнокомандующий ПВО И.М. Третьяк приглашает меня в штаб. В зале Военного совета объявляет: "Ну что, товарищ Москвителев, специально для того, чтобы проводить Вас в отставку, собрал я Военный совет. Плохого Вы за свою службу вроде бы ничего не сделали".

Заглянув в мой пенсионный билет, с удивлением говорит: "А выслуга лет у Вас больше, чем у меня, целых 62 года (летная выслуга: год за два. – Н.М.). Спасибо Вам за службу! Отдыхайте, а использовать мы Вас будем на общественной работе, то есть беседы в школах, пионерских лагерях и др.!"

Стою молча, ком в горле, но я умею терпеть – до определенного момента...

Все! Поворачиваюсь кругом на выход и слышу: "А вас, товарищи члены Военного совета, приглашаю на обед!"

Так было, я ничего ни убавил, ни прибавил. Таков был новый Главком.

Выпросив машину, я по дороге домой, смахнув навернувшиеся слезы, думал о том, какой же я счастливый человек, потому что прослужил Родине 48 календарных лет, потому что сейчас в небе и на аэродромах в постоянной боевой готовности – десятки боевых полков, вооруженных новейшими истребителями МиГ-23П, МиГ-25П, Су-27, МиГ-31, А-50, М-17, в создании, испытаниях и внедрении в войска которых я принимал непосредственное участие, будучи председателем или заместителем председателя Государственных комиссий всех этих самолетов.

Трудным было совещание для подписания акта о приемке самолета А-50 (Советский "Авакс") под грифом "Шмель".

Транспортный самолет на базе ИЛ-76 с огромной сплюснутой тарелкой (локатором) сверху над фюзеляжем имел задачу для войск ПВО – обнаруживать на удалении от места самолета на 400–600 км воздушные цели с девяти рабочих мест, расположенных в фюзеляже. Автоматизированно наводить истребители ПВО на эти цели, там, где нет наземного радиолокационного поля. (Имеется в виду Северный Ледовитый океан, откуда, по прогнозам, ожидался налет стратегической авиации – носителей крылатых ракет.)

На совещание прибыли И.С. Силаев – министр авиапромышленности, П.С. Плешаков – МРП (Министерство радиопромышленности), Первышин – министр средств связи. Председателем Госкомиссии был главный маршал авиации П.С. Кутахов. Заместителем председателя – Ваш покорный слуга.

У развешанных многочисленных плакатов и диаграмм – докладчик генерал Аюпов Абрек Идрисович, начальник управления ГНИИ ВВС – обрисовал положительную картину проведенных испытаний и в заключение порекомендовал подписать акт о приемке самолета и запуске его в серийное производство. При этом заметил, что имеют место маленькие недоработки, которые можно устранить в строю.

Здесь необходимо отметить, что опытный самолет А-50 уже полгода эксплуатировался на Кольском полуострове при обслуживании его сотнями различных специалистов, кроме нашего экипажа ПВО, но необходимых результатов после многочисленных подъемов в воздух не показал. Было очень много отказов по линии автоматизации и средств связи.

Об этом ранее я докладывал с анализом цифр председателю Госкомиссии Кутахову П.С. Председательствующий на совещании после основного доклада главный конструктор самолета – директор Таганрогского авиазавода разрешил задавать вопросы докладчику. Рядом сидящий со мной председатель Госкомиссии толкает меня локтем в бок и шепчет: "Иди, докладывай правду".

Выхожу к схемам с подготовленным анализом недостатков, объявляю, что я лично трижды был на месте. И только начал давать точную информацию о состоянии самолета, как министры все как один начали меня перебивать, выражать недовольство, а И.С. Силаев с укором: "Вы, Николай Иванович, не понимаете важность политического момента и т.д., что министр обороны товарищ Устинов Д.Ф. приказал принять А-50 и запустить в серию".

Тогда я заявил: "Акт о приемке подписывать не буду, доложу Главкому, маршалу Колдунову. А Вам, товарищи министры и члены комиссии, предлагаю на месте убедиться, в каком состоянии находится техника. Сейчас, если согласны, даю команду запланировать Ту-134, на котором приглашаю полететь в Североморск-1. Там поднимаю в воздух эскадрилью истребителей ИА-50. На борту комплекса А-50 у рабочих мест лично убедитесь, какими возможностями обладает техника, которую вы рекомендуете принять. Я уверен, что после этого полета свое мнение измените".

Последовала команда – перерыв 15 минут. После перерыва ни один из министров на совещании не появился, а председатель комиссии пожал крепко мне руку и сказал: "Продолжайте работать в том же направлении".

Получаю доклады, что срочно заменили бригады доработчиков более квалифицированными инженерами. Только через семь месяцев после этого совещания комплекс А-50 был доведен до нормы и принят на вооружение войск ПВО.

Ускоренным темпом комплексы А-50 начали поступать в авиационную авиаэскадрилью (которая впоследствии переросла в полк). Встал уже внутренний вопрос: "Кто же будет управлять этими стратегическими средствами?" По моим соображениям, А-50 необходимо было завязать на АСУ по меньшей мере командующими ПВО, однако при ежедневных совещаниях у первого заместителя Главкома под давлением представителя МРП, не помню его фамилии (мы его звали Фантомас), появляется решение – комплекс А-50 завязать на АСУ командиров авиаполков.

Я был категорически против такого решения и отказался его подписывать, т.к. считал, что командир авиаполка не должен отвечать за любые промахи или неполадки при боевом управлении за зоной действий АСУ. Однако это решение состоялось.

Первый зам. главкома получает звание Героя Социалистического Труда, Главком – Ленинскую премию, а сопротивляющийся командующий авиацией (правда, по собственной просьбе) был переведен для продолжения службы в ГДР.

Я счастлив и горд тем, что через школу, которую я получил от А.И. Покрышкина, прошли тысячи летчиков, многие десятки из которых при моем содействии выросли в крупных авиационных руководителей, получив высокие генеральские звания и государственные награды.

А подъезжая ближе к дому понял, что самым большим счастьем за все годы в авиации является то, что почти вся моя служба прошла под руководством интеллигентных, умных, высококвалифицированных, авторитетнейших, преданных Родине командиров и командующих.

Комментарии
Добавить комментарий
  • Читаемое
  • Обсуждаемое
  • Past:
  • 3 дня
  • Неделя
  • Месяц
ОПРОС
  • В чем вы видите основную проблему ВКО РФ?