24 мая, 2013

ГЛАВА 6. ЛЕГЕНДАРНЫЙ А.И. ПОКРЫШКИН И НЕЗАБЫВАЕМОЕ ВРЕМЯ ОБЩЕНИЯ С НИМ

ЛЕГЕНДАРНЫЙ А.И. ПОКРЫШКИН И НЕЗАБЫВАЕМОЕ ВРЕМЯ ОБЩЕНИЯ С НИМ

Самое трудное в воспоминаниях – это написать о тех людях, чьи подвиги и жизнь уже отражены во многих книгах и фильмах. Но я готов доказать, что каждый видит героев по-своему, ощущает в них свою правду, помнит из общения с ними что-то неповторимое, сугубо свое, личное...

Теперь, когда мне перевалило за 77 лет, понимаешь, что обязательно, со всеми нюансами, которые помнятся, о гигантах нашей авиации надо писать подробно, чтобы не канула в Лету их удивительная прекрасная жизнь. Мне порой кажется, что только в авиации, а также в морской службе, как нигде, концентрируется такой сгусток талантливых, отчаянно смелых людей.

Впервые я увидел Александра Ивановича Покрышкина в апреле 1960 г. Это был генерал-лейтенант авиации в возрасте 47 лет, с тремя Золотыми Звездами и множеством орденских колодочек на кителе. Красивый, по-юношески стройный и легкий, с необыкновенно выразительными глазами русского богатыря. Лицо суровое, но очень приятное.

Чувствовались в Покрышкине постоянное высокое напряжение мысли, внутренняя огромная сила, или, как сейчас говорят, энергетика. Могучее обаяние исходило от этого человека. Немало встречал я выдающихся летчиков, сильных командующих, но и в этом ряду Покрышкин стоит особняком, он ни с кем не сравним. Такие люди рождаются, наверно, раз в сто лет.

...Я был уже два года в должности командира истребительного авиационного полка, когда к нам на аэродром Бельбек прибыла комиссия под руководством Героя Советского Союза генерал-майора авиации Г.В. Громова, чтобы принять наш полк в состав отдельной армии ПВО, которой в то время командовал А.И. Покрышкин.

Выслушав мой краткий доклад, Александр Иванович крепко пожал руку и спросил:

– Как вы, товарищ майор, относитесь к переходу вашего полка в состав Войск ПВО?

– Положительно.

– А морскую форму не жалко менять?

– Жалко.

– Молодец, не кривишь душой!

– Говорят, в полку хор летчиков. Поете?

– В свободное время поем.

Он попросил показать ему аэродром, мы обошли его. Покрышкин лично все осмотрел. Чувствую, что удовлетворен, но на похвалы скупится. Заходим в дежурный домик. Там он сразу же попросил меня поднять в воздух один экипаж.

Ровно через пять минут капитан Иван Юрченко был уже в воздухе на самолете МиГ-19СВ. По динамику спустя семь минут после взлета Юрченко доложил: "Я - 12-й, высота – 18 500 м". Покрышкин, как мне показалось, несколько удивленно посмотрел на меня, затем приказал вызвать инженера из состава комиссии и потребовал (после посадки истребителя) дешифровать пленку бароспидограммы и доложить ему об истинной высоте полета. Через 25 минут капитан И. Юрченко точно приземлил истребитель, подрулил к стоянке, потный вылез из кабины, отрапортовал: "Задание выполнил". Командарм пожал ему руку, достал заранее подготовленные наручные часы в коробочке и сразу вручил летчику: "Награждаю часами за отличное выполнение задания и высокую боевую готовность!"

С аэродрома на служебной "Победе" поехали осматривать городок. Понравилось Александру Ивановичу, что все офицеры и сверхсрочники имели отдельные квартиры, матросы-механики жили в хорошей благоустроенной казарме. В летной столовой, как положено, морской обед. Покрышкин похвалил поваров, расспросил о питании летчиков.

Полный доклад о состоянии боевой готовности полка я делал только к концу дня, так как ждали командующего авиацией ПВО страны дважды Героя Советского Союза генерал-полковника авиации Е.Я. Савицкого, который прилетел на самолете Як-25Р. Рассчитанный на 45 минут, доклад продолжался около трех часов. Савицкий часто прерывал меня, выражал неудовлетворенность, взвинчивал обстановку, говорил, что выбьет из нас "морскую методу", беспрерывно курил и пил чай. С Савицким смело вступал в полемику командующий ВВС Черноморского флота А.А. Мироненко.

Покрышкин делал какие-то пометки в своем блокноте и долго молчал. А затем, как отрубив, сказал Савицкому: "Ну, хватит! Ваши замечания несостоятельны! Полк хороший, таких у вас нет во всей авиации ПВО. Я принимаю этот полк. Начальнику авиации армии генералу Громову возглавить комиссию и в течение недели принять по протоколу весь полк с частями обеспечения. Полеты не прекращать. Вам, товарищ Москвителев, переодеться в авиационную форму. Срок – один месяц".

Савицкий промолчал, снова закурил...

Все встало на свои места.

И как летчик, и как человек Покрышкин – необычен. Он ни разу нигде не покривил душой, не сказал неправду! Я не знал другого такого человека. Даже на больших советах, где мне приходилось бывать, которые вели или сам Покрышкин, или Главком ПВО П.Ф. Батицкий, Александр Иванович всегда говорил только истинную правду. Как она есть. Хотя можно было где-то промолчать или сказать другую фразу. Нам, летчикам, эта прямота, правдивость очень нравилась. Она была у него внутри, он был пронизан правдой...

Но, конечно, такая прямота нравится не всем. Отстаивать правду всегда трудно, а иногда и опасно. Еще в августе 1942 г. было отозвано первое представление А.И. Покрышкина к званию Героя Советского Союза. Его обвинили в нарушении наставлений и инструкций по действиям истребителей, исключили из партии и штатного состава полка. Уже готовились документы для трибунала...

Но, несмотря на опалу, летчик продолжал свои тактические разработки, которые, как он писал, "пригодятся моим друзьям – летчикам эскадрильи и полка". Покрышкин в 1941–1942 гг. создал новую победную тактику воздушного боя, которую не все поначалу были способны оценить, особенно из тех командиров, кто сам не вылетал на боевые задания.

После вмешательства вышестоящего начальства "дело" прекратили, командующий 4-й воздушной армией генерал-майор авиации Н.Ф. Науменко предложил Покрышкину должность заместителя командира в другом полку. Однако Александр Иванович попросил оставить его командиром эскадрильи, обученной им по собственной системе.

В блестящей боевой форме А.И. Покрышкин в апреле 1943 г. возвращается на фронт. Его первая эскадрилья стяжала особенную славу 16-му гвардейскому истребительному авиационному полку. 12 апреля 1943 г. на глазах у командующего 4-й воздушной армией генерал-лейтенанта авиации К.А. Вершинина Покрышкин сбил четыре "мессершмитта", за что был награжден орденом Красного Знамени.

"Советские летчики, воевавшие на Кубани, завоевали мировую известность. Во главе их стоял Александр Покрышкин", – написано в книге "История воздушной войны. 1910–1970", которая вышла в Германии. "Нью-Йорк Таймс" и "Нью-Йорк геральд трибюн" отмечали вручение советскому асу американской медали "За особые заслуги".

"Разве он стреляет? – говорили о Покрышкине друзья. – Он наваливается всем огнем, сжигает противника, как доменная печь!" Все огневые точки на его машине были переведены на одну гашетку.

"Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!" – сразу предупреждали своих асов немецкие станции наведения. Это был единственный случай такого рода.

В бою Покрышкин брал на себя самое опасное – атаку ведущего немецких групп. Иногда единственным способом переломить ход боя с численно превосходящим врагом была победа над командиром-асом немецкой группы, это сразу лишало противника управления и уверенности.

Официально за Покрышкиным числится более 650 боевых вылетов и 59 лично сбитых самолетов. Действительная цифра много больше! Как писал Герой Советского Союза генерал-полковник авиации ГУ. Дольников: "Покрышкин щедро делился победами со своими подчиненными. Поддерживал молодых летчиков. Личный счет сбитых им был, думаю, не менее 100. А ведь в 1944–1945 гг., когда мы господствовали в воздухе, ему, командиру дивизии, летать запрещали".

Историки признают результаты боевой работы А.И. Покрышкина заниженными в силу объективных и, конечно, субъективных причин.

Возникал ли в моих разговорах с Александром Ивановичем вопрос о проведенных им боях, количестве сбитых самолетов? Конечно, и не раз. Хотя в описаниях боев, а тем более в вопросе о количестве сбитых, Покрышкин не был многословен. Александр Иванович говорил, что когда уже стал Героем, дважды Героем, то для того чтобы подбодрить молодых летчиков, чтобы они почувствовали, что могут сбивать, иногда делал так – подводил ведомого к цели, к бомбардировщику, где уже был поражен стрелок, сам чуть-чуть отходил в сторону и давал молодому сбить самому. Говорил о том, что много незасчитанных сбитых самолетов осталось на Кубани, за линией фронта...

Вопреки запретам он продолжал водить в бой группы своих истребителей. Командующий 1-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза И.С. Конев писал о А.И. Покрышкине, что "он показал себя на фронте не только человеком большой личной храбрости, но и искуснейшим организатором боевых действий... Он первым начал летать с германских автострад, используя их как аэродромы. Покрышкин – гордость нашей авиации".

Поздравляя Александра Ивановича с присвоением звания трижды Героя Советского Союза, командир корпуса А.В. Утин сказал ему: "Рад за тебя, Саша! Ты по праву заслужил это звание и носи его с гордостью. Но запомни мои слова: твои три Звезды – это твой терновый венец, который очень больно будет колоть тебя всю жизнь". Слова эти воистину оказались вещими...

Несмотря на всенародную славу, у Покрышкина даже в войну были завистники и обидчики из отдельных начальников. А после войны, по его же оценкам, их не поубавилось, они только стали крупнее и скрытнее. Он их всех знал и молчал...

После войны Покрышкин отказался служить в штабе ВВС Московского военного округа (командующим там был Василий Сталин), где многие делали легкую карьеру. "Эта камарилья не для меня", – сказал Александр Иванович. И лишь в августе 1953 г. трижды Герою Советского Союза было присвоено первое генеральское звание.

В 2003 г. вышла в свет в серии "Жизнь замечательных людей" книга писателя-историка Алексея Тимофеева "Покрышкин". Автор, который уже много лет дружен с семьей Покрышкиных, изучил личный архив трижды Героя, работал в Центральном архиве Министерства обороны в Подольске. Писателю удалось создать наиболее полную, написанную душевно и увлекательно, биографию летчика. Много нового, подчас неожиданного можно узнать из этой книги. Автор считает, что А.И. Покрышкин – это не просто выдающийся летчик-истребитель, первый трижды Герой Советского Союза, это национальный Герой России № 1 XX века...

Однако вернусь к воспоминаниям 1960 г. По моему мнению, в то время в руководстве 8-й отдельной армии ПВО в Киеве сложился сильнейший дружный коллектив (первый заместитель – сначала Герой Советского Союза генерал-полковник А.Ф. Щеглов, затем дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации В.Д. Лавриненков, начальник штаба – П.А. Андрющенко, член Военного совета – Г.П. Данин). Офицеры армии уважали и верили командованию во всем. И сами помогали военнослужащим, облегчали жизнь тех людей, кто достойно защищал Отечество.

При А.И. Покрышкине 8-я отдельная армия ПВО, которая защищала небо Украины и Молдавии, из середняков вышла на 1–2-е места в ПВО, конкурировал с армией только Московский округ.

Александр Иванович умел подобрать людей, сплотить их. Особенно доверял тем, кого знал по фронту. Владимир Дмитриевич Лавриненков – ас, сбивший лично 35 и в группе 11 немецких самолетов, в 1944–1945 гг. командовал знаменитым 9-м гвардейским истребительным авиационным полком. В армии имел высочайший авторитет.

В воспоминаниях о своем друге А.И. Покрышкине В.Д. Лавриненков писал:

"Когда мы собираемся вместе – и старые, и более молодые генералы и офицеры, то все в один голос говорим: "Самое счастливое время работы и отдыха было при Покрышкине".

Хотя я и знаю, в чем дело, но для уточнения каждому из них задавал вопрос: почему?

Вот ответы на него:

1. Работа с Покрышкиным была ровная, продуманная, спланированная, не допускающая отступлений. Все знали, что делать и как делать.

2. Работа на конечный результат. Это основная забота начальников отделов и служб, политотдела.

3. Перед каждым начальником отдела и служб ставилась задача занять ведущее место в стране. Это знал каждый.

4. Работа напряженная, но благодарная.

К последнему следует добавить хорошо организованный отдых".

Полностью согласен с этими словами. Меня, как я уже говорил, в детстве нарекли счастливым, и действительно все ступени своей летной службы я вспоминаю с теплой благодарностью, но главное счастье в Киевской армии – это, конечно, встречи с Александром Ивановичем.

Когда Покрышкин прилетел к нам в Севастополь, в нашей дивизии штурманом служил фронтовой однополчанин Александра Ивановича кавалер нескольких боевых орденов Вячеслав Арефьевич Березкин – достойный, очень скромный человек. Со своим бывшим командиром после войны он уже много лет не встречался, не напоминал о себе. И вот Покрышкин обедает у нас в столовой, вдруг спрашивает у меня:

– А кто это сидит там, неподалеку?

– Березкин.

– Как зовут?

– Вячеслав.

Александр Иванович сразу встал, идет к Березкину: "Славка, это ж ты!" – "Я, товарищ командующий". Они обнялись. Александр Иванович вскоре перевел его к себе в Киев, в оперативное управление армии. Там же служил и ведомый Покрышкина – Герой Советского Союза Георгий Гордеевич Голубев.

...1 мая 1960 г., примерно в 11 часов утра, я построил на стадионе личный состав гарнизона для торжественного марша (в парадной форме) и подал команду: "Смирно!" Вдруг смотрю, прямо через строй ко мне мчится дежурный офицер: "Вас срочно к телефону вызывает Покрышкин!" Прибегаю, беру трубку.

– Слушай приказ: в воздухе реальный противник – высотный разведчик, от вас на северо-востоке. Лично вам на самолете МиГ-19CB занять готовность № 1 и быть готовым уничтожить разведчика, если он зайдет в зону досягаемости. Понял?

– Так точно!

– Выполняй!

Не могу передать мои чувства радости и гордости оттого, что только мне, командиру полка, доверил сам Покрышкин выполнять такую ответственную задачу. Как я уже писал, у меня было два полета на перехват реального американского самолета-разведчика "Канберра". В Прибалтике на аэродроме Нивенское я даже стрелял по нему, но не достал, он был выше на два–три километра. А после первой очереди на высоте 18 000 м у меня остановились оба двигателя. Милость Божия спасла меня, я остался жив.

Итак, через 10 минут в высотном компенсирующем костюме я занял готовность № 1 в своем истребителе. Только через три часа поступила команда "отбой". Позже мы узнали, что вражеский разведчик был сбит частями зенитно-ракетных войск. Это был известный Ф. Пауэрс на самолете-разведчике U-2.

В полку еще сильнее закипела работа по подготовке летчиков-высотников. На самолетах МиГ-19 налетывали в год 4500 часов.

В 1958 г. за полеты в сложных условиях и за командование полком я был награжден орденом Красного Знамени, который мне вручил в Севастополе в штабе Черноморского флота командующий В.А. Касатонов.

В 1962 г. мой 62-й авиаполк был объявлен отличным – лучшим в авиации ПВО страны. Мы получили переходящее Красное Знамя. За высокую боевую готовность полка я был награжден орденом Красной Звезды.

Александр Иванович часто собирал командиров на занятия (учебные сборы), совещания, военные советы. Было правилом – командирам полков прибывать в Киев только на боевых самолетах. Детально, до тонких подробностей, разбирал он с нами недостатки и упущения в летной работе. Учил, как нужно их устранять. Особое внимание уделялось боевому дежурству, управлению авиацией в бою, взаимодействию с зенитно-ракетными войсками.

Я почувствовал, что лично ко мне Александр Иванович относится с особой симпатией. Я до фанатизма был предан летному делу, много и смело летал по самым сложным видам летной подготовки, при самых жестких метеоминимумах.

Прежде всего, Александр Иванович ценил в людях порядочность. Однажды он сказал мне слова, которые ошеломили меня и врезались навсегда в память: "Запомни, Николай Иванович! Если и дальше будешь таким же порядочным человеком, при всех твоих других качествах, я вижу в будущем в тебе крупного авиационного начальника. Понял?" Я только головой кивнул, дух перехватило, даже не смог вымолвить "спасибо". С тех пор в самых трудных ситуациях – в служебной деятельности или в полете – помню и свято выполняю наказ А.И. Покрышкина.

Я постоянно чувствовал его зоркий контроль за моим служебным и интеллектуальным ростом, личной летной подготовкой, повышением уровня технических знаний. Как бы мимоходом, он учил меня и житейской мудрости.

Например: "Не спеши мстить своему обидчику (врагу) словом, тем более – делом, может быть, он в чем-то и прав? Не спеши, разберись! Скрытому врагу дай понять, что ты раскусил его, и кто он – точно знаешь! Ничего плохого ему не делай. Он сам поймет, и его будет мучить совесть оттого, что ты знаешь о его подлости. Не сделает он выводов – все равно жизнь его покарает!" И точно. На многих примерах в моей долгой и сложной авиационной жизни я убеждался, что Александр Иванович был прав. Ему было дано видеть душу человеческую...

А какие мы, молодые командиры, проходили у него "домашние университеты"! Он всегда находил время на "довоспитание". Часто приглашал вместе с ним пообедать к себе домой, где мы помогали его жене Марии Кузьминичне чистить картошку или лепить сибирские пельмени.

Там продолжался разговор о главных вопросах службы. Александр Иванович в эти моменты хорошо узнавал личность каждого командира, его человеческие качества. Он сам являлся настоящим примером главы семьи. Это тоже школа, да еще какая! Бывало, дома что-то не сделаешь или даже нагрубишь жене. Ан нет! Тут же перед мысленным взором встает фигура Покрышкина, и сразу делаешь так, как он.

Когда у А.И. Покрышкина появлялись час-два свободного времени, он вызывал меня в кабинет, сажал за стол, давал несколько чистых листов бумаги и два карандаша – красный и синий. Спрашивал: "Почему в воздушных боях во Вьетнаме американские летчики применяют "растянутые" боевые порядки пар и звеньев? Доказывай! Рисуй! Рассчитывай! Показывай!"

Горячо спорил, заражал, не терпел соглашательства! И так в месяц один, а то и два раза. По окончании таких занятий говорил: "Спасибо, думай еще". Ночами и в выходные дни я изучал все детали боевых характеристик самолетов – иностранных и своих, рассчитывал варианты боевых порядков, ракурсы атак и т.д. И, естественно, при выезде в полки учил подчиненных летчиков.

Часто Александр Иванович заходил ко мне в кабинет, спрашивал – как дела, как обстановка в авиации, кто летает лучше, кто хуже. К таким вопросам я был готов в любой момент, детально знал командиров полков, эскадрилий, почти со всеми летал, проверяя технику пилотирования. В основном все шло нормально.

– А как методика? Как тактика? - спрашивает Александр Иванович.

– Тактика? Как вы меня учите, так и я стараюсь учить в полках. Тоже даю им бумагу и карандаши. Почему? Чтобы вам доложить, чтобы было общее мнение у нас.

– Ну, мнение мнением, а ты слабак еще в этом деле. Ты, кроме мнений, давай мне расчеты, боевые порядки, превышение, принижение, боевые возможности вооружения, углы обзора... И так далее...

Одним словом, это была настоящая школа.

Но если были какие-то промахи, то доставалось сполна. Однажды под Новый год я, по неопытности, не успел перегнать все транспортные самолеты на базовый аэродром. А потом пришел запрет на полеты, и три экипажа остались вне дома. Ох, как же Покрышкин мне "вставлял фитиля"! Минут пятнадцать водил своим отстреленным пальцем перед моим лицом, с меня – пот градом.

Вышел я из кабинета командующего сам не свой. Вернулся к себе, выкурил сразу, одна за одной, три сигареты (хотя никогда не курил). Открывается дверь, заходит Александр Иванович. Улыбается:

– Перестань курить, слабак, и не обижайся. Это – школа. Следующий раз будешь больше проявлять заботы о людях. Их ведь ждут дома на праздник жены и дети. Понял? В сейфе есть что-нибудь?

– С робостью отвечаю:

– Есть.

– Доставай.

Достал початую бутылку коньяка, налил полстакана, подаю.

– Наливай себе.

Отлегло от сердца – стресс снят, и я уже твердо, на всю жизнь, запомнил, что надо больше думать о подчиненных. С тех пор у меня ни одного самолета в праздничные дни ни на одном промежуточном аэродроме не оставалось.

Покрышкин, как известно, нередко употреблял слово "слабак", но с разными оттенками, иногда даже с любовью...

О душевных качествах Александра Ивановича ходили легенды, многие испытали на себе его человеческое тепло.

В 1966 г. на аэродроме Кайдаки при вылете на дежурном самолете МиГ-19 потерпел аварию летчик, капитан Борис Жилин. Сильно обгорел (ожог шестидесяти процентов тела), ему требовалось по рекомендации врачей для примочек молоко антилопы-канн, которая в диком виде водилась только в заповеднике "Аскания-Нова" в Херсонской обл. После доклада о происшествии и необходимом лечении Покрышкин срочно послал свой самолет с врачом и специальной командой. По договоренности с Советом Министров УССР поймали нужную антилопу, подоили, и через день такое молоко было доставлено для лечения обожженного летчика. Александр Иванович постоянно справлялся о состоянии здоровья Жилина.

...5 марта 1968 г. в моем рабочем кабинете в Киеве зазвонил телефон:

– Слушаю вас!

– Как дела?

Я сразу по голосу узнал Покрышкина.

– Все в порядке, товарищ командующий.

– Зайди!

Захожу, командующий спрашивает: где начальник авиации армии В.И. Меркулов? Владимир Иванович – Герой Советского Союза, генерал-майор авиации, большой умница, добрый, интеллигентный человек, прекрасный руководитель. Я был его замом. Отвечаю: "В Краматорске, на полетах".

– Передай, что завтра в 15-00 вы вместе с ним должны быть в санатории в Трускавце у Марии Кузьминичны (она там в то время отдыхала).

– Есть. Выполняю.

Нашел по телефону Меркулова, доложил. Он говорит: "Покупай охапку цветов и завтра в 10.00 встречай меня на аэродроме Жуляны. Оттуда сразу летим в Стрый (рядом с Трускавцом)".

Приезжаем в санаторий точно в назначенное время. Александр Иванович уже там и помогает Марии Кузьминичне накрывать на стол. Садимся и только тогда понимаем, что находимся на дне рождения А.И. Покрышкина, его 55-летии. За столом, конечно, было много тостов. Мария Кузьминична любовалась мужем и не сводила с него глаз... Я последним из присутствующих поднял тост и пожелал Александру Ивановичу стать маршалом авиации.

И сбылось. В тот же год он был назначен заместителем (по новой технике) Главнокомандующего ПВО страны П.Ф. Батицкого. А в 1972 г., уже после ухода из ПВО, А.И. Покрышкину было присвоено звание маршала авиации. Действительно, как писал в своей телеграмме Маршал Советского Союза A.M. Василевский, все содеянное Покрышкиным в годы Великой Отечественной войны как никому другому дало ему право на присвоение этого высшего воинского звания. Он его заслужил, как никто другой! У меня дома висит большой портрет Александра Ивановича в маршальском мундире.

Будучи в Свердловске в должности начальника авиации армии ПВО, я поздравил по телефону А.И. Покрышкина с новым назначением на должность заместителя Главкома. Он поблагодарил и сказал: "Ты напророчил, помнишь? Теперь жди, скоро прилечу проверять авиацию твоей армии – тогда держись!"

При проверке в каждом полку он проводил занятия по тактике, рассказывал боевые эпизоды из опыта войны. Я имею уникальные фотографии той поры, где Александр Иванович запечатлен в стремительной позе, показывая летчикам атаку "Соколиный удар".

По окончании инспекции он дал взбучку мне и командарму генерал-лейтенанту И.М. Гуринову (он был ракетчик) за неудовлетворительное материально-техническое обеспечение аэродромов армии. И.М. Гуринов ранее с пренебрежением относился к авиации. Теперь же, после покрышкинских уроков, резко изменил свою позицию. Понял авиацию, что называется, душой.

Безусловно, Александр Иванович сыграл в моей судьбе и службе большую роль. После катастрофы в моем полку, да еще когда начались в армии хрущевские "пертурбации", я довольно долго ходил в звании майора. Александр Иванович меня заметил, и я получил, наконец, очередное звание. Затем он в приказном порядке направил меня в академию, об этом я расскажу в следующей главе. Без академического образования, конечно, звания генерала я бы не достиг.

Но неправильно было бы думать, что под опекой А.И. Покрышкина я был баловнем и "скакал" по служебной лестнице. Нет, и еще раз нет! Пять лет я командовал истребительным авиационным полком; был четыре года начальником авиации дивизии; два года – заместителем начальника авиации армии ПВО; два года – начальником авиации армии ПВО. Каждая командная ступень мною тщательно осваивалась.

...В 1972 г., в 59 лет, боевого генерала А.И. Покрышкина, до начала 1960-х годов летавшего на новейших реактивных истребителях (последний – МиГ-17), закончившего с отличием Военную академию имени М.В. Фрунзе (в 1948 г.) и Военную академию Генштаба (в 1957 г.), кандидата военных наук, назначают на пост председателя ЦК ДОСААФ. Все соединения, объединения, которыми командовал А.И. Покрышкин, становились лучшими, но высшие посты в авиации заняли почему-то другие...

Главком ПВО в 1966–1978 гг. Маршал Советского Союза Павел Федорович Батицкий был выдающимся военачальником, но недолюбливал Покрышкина, это все знали. Причина одна, сам Александр Иванович мне говорил позже, что Батицкий видел в нем большого соперника, ревновал за особые заслуги, считал поначалу, что в 1969 г. Покрышкина перевели из Киева в Москву, чтобы заменить его на посту Главкома.

Александр Иванович, наверно, предвидел и это отношение к себе, с неохотой уходил он из своей армии. В Киеве он был хозяин, член ЦК Компартии Украины, а в Москве – даже не 1-й заместитель...

На мой взгляд, следующим после П.Ф. Батицкого Главкомом ПВО должен был стать именно А.И. Покрышкин. Хотя и ставшего Главкомом дважды Героя Советского Союза Александра Ивановича Колдунова я любил, более 15 лет с ним проработал, и он много сделал для меня положительного. Но Колдунов боялся политработников...

А Покрышкин, прямо скажем, их не очень любил. Считал, что политработа должна быть направлена на дело, на воспитание летного мастерства, моральных качеств, патриотизма, преданности Родине. Такую работу он признавал.

Наверно, мнение политработников о Покрышкине учитывалось в административном отделе ЦК, через который шли все назначения. Хотя я ни одного плохого слова об Александре Ивановиче в административном отделе не слышал. Но что там писали о нем – не знаю. Тем более, что у них, как у врачей, – если один написал, то второй этот диагноз уже не снимает, а скорее усиливает...

С маршалом авиации Евгением Яковлевичем Савицким у Покрышкина тоже сложились непростые отношения. Конечно, Савицкий был крупным военачальником, летал, многое сделал для "подталкивания" промышленности, чтобы выпустить и внедрить новые самолеты.

Но и он, видимо, ревновал к великой славе Александра Ивановича. Покрышкин делал большие дела спокойно, в тишине, а Савицкий умел преподнести даже не столь значительные успехи. И, в отличие от Батицкого, он своих людей не защищал.

Об уходе из ПВО Александр Иванович говорил мало, а переживал много... Потому что незаслуженно он ушел, и это не могло быть не обидным.

Возглавив оборонное общество, А.И. Покрышкин почти десять лет находился на этом посту, сыграв особую роль в истории ДОСААФ. Именно Александр Иванович вывел организации ДОСААФ из ветхих домов и подвалов в новые благоустроенные здания. Он очень много отдавал сил, знаний и энергии делу воспитания молодежи. Поднял общество, создал организации большой авторитет.

Встречи наши с Александром Ивановичем стали реже, но в каждой из них я чувствовал его неутоленную жажду знать все о современных истребителях, их боевых возможностях, о задачах, выполняемых авиацией ПВО.

Когда после тяжелой операции врачи разрешили ему работать не более двух–трех часов в день, он написал рапорт с просьбой об освобождении его от должности. На уговоры Покрышкин ответил: "Нет, я не хочу, чтобы мне в спину смотрели люди, когда я уезжать домой".

В канун Нового 1980 г. мы случайно оказались вместе в подмосковном доме отдыха на Клязьме. После торжественного ужина мы с Александром Ивановичем остались в моем номере, он посадил меня напротив, и проговорили мы с ним до рассвета целых три часа (за что, конечно, мне утром попало от Марии Кузьминичны). Откровение, прямота, радость и горечь современной жизни, обеспокоенность международной и внутренней обстановкой в стране...

Все высказал мне А.И. Покрышкин в ту новогоднюю ночь. Он с горечью и болью говорил, что скоро придут новые руководители, и, по всем признакам, грядет некое очень нехорошее время. Упадет честь России, все наши заслуги и достижения, экономика, армия...

Покрышкин очень болел за честь России. Он мог предвидеть будущее... Видимо, как член Президиума Верховного Совета СССР, кандидат в члены ЦК КПСС Александр Иванович имел доступ и к закрытой информации. Я слушал своего учителя с абсолютным доверием, думал о том, что возможны какие-то перемены, но и предположить не мог такого развала, который начнется всего через несколько лет. Будущее виделось как-то туманно...

Александра Ивановича не стало 13 ноября 1985 г. Я потерял второго отца... Через девять дней, после поминок Мария Кузьминична вручила мне военный потрепанный чемодан, в котором были 12 блокнотов – записей А.И. Покрышкина о тактике истребительной авиации. Я был первым читателем этих блокнотов.

В 1989 г. вышла в свет с моим предисловием книга военного ученого Ю.И. Масленникова "Роль А.И. Покрышкина в развитии тактики истребительной авиации". Спустя десять лет земляки Александра Ивановича полностью издали теоретическое наследие великого летчика – его книгу "Тактика истребительной авиации" (Новосибирск, 1999).

Весной 1987 г. Мария Кузьминична обратилась ко мне с просьбой помочь найти и доставить в Москву гранит для памятника Александру Ивановичу. Над памятником работал скульптор Михаил Переяславец, тогда молодой мастер, а ныне народный художник России, академик.

Из тех образцов гранита, которые были доставлены из Петрозаводска, Мария Кузьминична выбрала красный. Вскоре на транспортном самолете Ан-12 девятитонная гранитная глыба была доставлена в Москву.

До последних дней жизни супруги Александра Ивановича – Марии Кузьминичны – мы были с ней в очень хороших отношениях, часто перезванивались. У нее была астма, я всегда старался ей помочь, неоднократно бывал у нее дома, пили чай, вспоминали киевские встречи, я доставлял ей редкие лекарства из Китая.

15 января 2000 г. мы проводили в последний путь Марию Кузьминичну, верную спутницу жизни легендарного летчика. Сын А.И. Покрышкина, Александр Александрович стал видным ученым-океанологом. С ним и его женой Светланой Борисовной я общаюсь по сей день.