18 июля, 2013

Краснодар-Армавир-Монино-Стрый. 1947 - 1965 гг.

Начальник штаба истребительного авиационного полка.

Аэродром Червоноглинское, г. Арциз

Моя служба в Стрыю закончилась прощанием с личным составом на построении полка. Командир вручил часы. Впоследствии мы с женой долго будем вспоминать полюбившийся нам уютный гарнизон и веселую дружную жизнь в полковой семье. После недолгих сборов сдали контейнеры и в начале октября 1965 года всей семьей тронулись в путь, который пролегал через Львов, Одессу. В пути находились немногим более двух суток. Семья знакомилась с новыми местами по маршруту движения поездов, а мои мысли были заняты работой на новой должности начальника штаба истребительного авиационного полка. Вроде бы и привык уже к самому факту назначения, но волнение не покидало меня. Я понимал большую ответственность и задавал себе единственный вопрос - справлюсь ли, не подведу ли своего командира. В памяти старался сконцентрировать все свои познания по предстоящей штабной работе. Перебирал в мыслях опыт службы в ВВС на должностях начальника разведки - заместителя начальника штаба 191-го иап, в оперативном отделении штаба 19-ой д ПВО в г. Василькове, в 179-ом иап в г. Стрый. Собирал воедино весь свой "багаж" штабной службы. Составлял планы, с чего начну работу, и как буду строить взаимоотношения с летчиками, инженерно-техническим составом и командованием обслуживающих и обеспечивающих частей на новом месте.

Наше путешествие с тремя пересадками было завершено и мы оказались в авиагородке Червоноглинское, расположенном в пяти километрах от небольшого районного городка Арциз между Одессой и Измаилом. Если Арциз располагался в низине, то авиагарнизон с аэродромом – на верху, на ровном плато. В юго-восточном направлении до самого Черного моря простирались урожайные земли. Много было кукурузных полей, виноградников и фруктовых садов. Труднообозримые поля разделялись лесополосами на квадраты разной величины.

Нас приветливо встретили в авиагородке и временно разместили на жительство в летном профилактории - строении сборно-щитового типа, где семья и прожила несколько месяцев пока не освободилась квартира.

Здесь я встретился со своим другом Н. Н. Усенко, который прибыл сюда на должность командира полка двумя месяцами раньше. Начальник штаба подполковник Владимир Иванович Ларченко, узнав о снижении оклада (в то время понизили оклады начальникам штабов авиаполков), подал рапорт на увольнение. Поэтому и потребовалась такая срочная его замена. Ларченко был старше меня лет на десять. Считался опытным штабистом. Меня встретил недружелюбно - мол, посмотрим, что из этого назначения получится. К моему приезду приказа на его увольнение еще не было. Исполнял обязанности начальника зам. начальника штаба майор Евгений Жулего. Он занимал эту должность около шести лет, считался опытным офицером.

Полк был крепким, хотя гарнизон числился в армии одним из неблагоприятных в социально-бытовом отношении – плохо было с водой, отоплением, начиная с октября и до апреля, сырость и грязь, жилые домики в основном финские, жилой городок от аэродрома в 6 км, много хлопот доставляла перевозка людей. Зато край был богат вином. Торговали им повсюду - в чайной, по дворам, в совхозе "Комсомольский", рядом с жилгородком, летчики называли вино "чернилами". Продавалось вино по стабильной цене - 1 литр стоил 1 рубль.

В штабе полка я не обнаружил необходимого наследства. Не мог найти материалов тактических учений эскадрильи и полка. Ни Ларченко, ни Жулега не имели высшего военного образования, и это чувствовалось. Входил в курс дела постепенно, ничего не менял, присматривался. Штаб размещался в трехэтажном кирпичном здании. На первом и третьем этажах находилась учебная база. За учебной базой присматривал сверхсрочник, но перед самым моим появлением его перевели на другую должность, объясняя это устранением нарушения штатной дисциплины. Создавались искусственные трудности в нормальном содержании учебной базы. Вскоре я познакомился с руководством полка, его заместителями, командирами авиаэскадрилий майорами Павловым, Беликовым, Сотниковым. Начальником КП был капитан Бочков, командиром ОБАТО – подполковник Иван Иванович Кошель, старше нас с Николаем Никитовичем и опытнее. Полк, как организационная единица, был мне уже знаком, не новичок я был и в штабе. Однако приходилось волноваться, как воспримет мое назначение личный состав. Ведь я же сменил очень опытного, намного старше себя, начальника штаба. С подобной ситуацией встречусь не один раз и позже в дивизии, корпусе, армии и округе. Главное, нужно поскорее "вписаться" в коллектив, сдружиться с людьми, не уронив свой авторитет и не утратив возможности управлять людьми. Для начальника штаба авиационного полка очень важно установить правильные взаимоотношения с летным составом. Тот факт, что я сам бывший летчик, облегчал сближение с этим тонким народом, к которому нужно уметь подобрать ключи, иначе быстро сорвешься. А ключами этими для начальника штаба являются знание летной службы, справедливая требовательность, вежливость в обращении, умение разбираться в воздушной обстановке, объективность и честность в оценках и суждениях.

Летчики истребители-перехватчики очень ценят, когда начальник штаба разбирается в вопросах организации управления, умеет сам наводить истребители на цели, делать разборы наведений на перехват.

Мне все это было в определенной мере уже известно по службе в двух предыдущих полках, поэтому я продолжал следовать своей методике вхождения в должность. Оно облегчалось также и тем, что с командиром было достигнуто взаимопонимание еще в Стрыю. С Николаем Никитовичем Усенко мы почти одновременно вступали в свои должности в 90-ом иап. Нам обоим предстояло освоить новые должности и принести как можно больше пользы своему полку. Нужно было по ходу набираться знаний и опыта. Вдвоем это получалось быстрее и продуктивнее, чему способствовали наша большая дружба и взаимопонимание.

Работа осложнялась тем, что жилой городок находился далеко от аэродрома. Приходилось ежедневно перевозить автотранспортом свыше 200 летчиков, техников и служащих к месту работы и на обед в столовую в жилгородок. Несвоевременная и неполная подача автотранспорта вызывала возмущение у людей, приводила к нарушению распорядка рабочего дня. Забота о перевозке ложилась на начальника штаба. Сколько приходилось объясняться с командиром Отдельного батальона авиационно-технического обеспечения (обато) подполковником М. И. Кошелем по этому поводу. Имелись трудности и другого порядка.

Вблизи не было промышленных предприятий и буквально ничего нельзя было раздобыть из строительных материалов - цемента, досок, красок и др., которые были необходимы для поддержания в надлежащем виде помещений на аэродроме, учебной базы, казарм, солдатской столовой, дорог и т.д.

Гарнизон, а точнее, аэродром, по документам значился как "Червоноглинское", что соответствовало истине. Дожди и слякоть начинались во второй половине октября и продолжались до середины апреля. А какая грязь! Красная, липучая глина. Для некоторых семей изобилие вина являлось бедствием. Вино продавалось во многих торговых точках и в нашем гарнизонном буфете. Были "специалисты" и среди офицеров и прапорщиков, которые сами занимались виноделием и распоряжались вином по своему усмотрению. На этой почве в семьях часто возникали неприятности.

На очень низком уровне в городке находились коммунальные и другие услуги. Вода пахла сероводородом, в ней нельзя было даже сварить картошку (разваривалась), не говоря уже о том, чтобы ее пить. Большинство жителей городка ходили за водой в поселок "Комсомольский", где мужики могли "заправиться" попутно и вином, которое было в каждом дворе. Люди жили дружно. Летчики и техники на службе и в жилом городке всегда были на виду друг у друга. То же касалось и офицеров и их семей других шести воинских частей гарнизона, в том числе и полка транспортной авиации.

Я слышал раньше о большом трудолюбии личного состава 90 иап, а позже убедился в этом воочию. Несмотря на неважные бытовые условия, подавляющее большинство людей были большими тружениками, особенно большие нагрузки ложились на инженерно-технический состав, который часто привлекался к обеспечению приемов и вылетов маневрирующих авиачастей с севера на юг и обратно.

Полк был на хорошем счету в армии. Он входил в боевой состав 21-ой дивизии Противовоздушной обороны и дислоцировался на правом фланге боевого порядка соединения. Предназначался для отражения возможного удара средств воздушного нападения с южного направления. Штаб дивизии находился в Одессе на ул. Спортивной, недалеко от Штаба ОдВО и железнодорожного вокзала. В состав дивизии входили также части ЗРВ и радиотехническая бригада. Командиром дивизии был полковник, а с мая 1967 года генерал-майор авиации Н. С. Давыдов, его заместителем - полковник И. С. Силкин, начальником политотдела - подполковник И. Д. Стопников. Со временем произошли замены. Новые имена руководства дивизии я приведу ниже, а сейчас хочется продолжить воспоминания о полковой жизни.

Командир полка Н. Н. Усенко - добрейший души человек. "Никитич", так мы называли его между собой в г. Стрые, а я и в постоянном общении с ним, был замечательным летчиком, хорошо разбирался в технике, рационально планировал полеты, интересовался новой тактикой, много размышлял над вопросами повышения боевой эффективности авиавооружения. В то время наш полк имел на вооружении самолеты Су?15 (две аэ) и Як-28п (одна аэ). К людям Никитич относился всегда бережно, внимательно и в обращении с личным составом, по-моему, был даже излишне мягок. Видимо, профессиональная привычка объяснять летчикам особенности того или иного элемента техники пилотирования и поведения самолета лишила его краткости при даче распоряжений. Он делал их с растяжкой, долго разъясняя смысл задания и то, как его нужно выполнять. Работали мы с Никитичем дружно, всегда находили согласованные решения. Давно остался позади тот отрезок времени, но навсегда останутся в памяти наши добрые отношения и полное доверие, которые так необходимы между командиром и начальником штаба.

Зам. командира полка был подполковник Николай Федорович Никитенко, по характеру флегматичный, немного скрытный, мнительный человек, увлекался самолечением. Всю семью поил настоями "травок", которые приготовлял сам. В большинстве случаев делал это без надобности и невпопад. В сложной обстановке Николай Федорович становился подавленным, растерянным, нуждался в немедленной и основательной поддержке. Николай Федорович всегда неохотно оставался за командира, боясь происшествий, а они, как правило, и случались именно в этот период.

Начальник политотдела полка - подполковник Владимир Иванович Воронин. Он очень стремился стать командиром полка, пользовался любой возможностью попробовать себя на этом поприще и часто бестактно вмешивался в дела командира. Мечту свою Воронин не осуществил, списался с летной работы и был уволен в запас. Обосновался на жительство в Киеве. Мы с ним ни разу больше не встречались.

Зам. командира по летной подготовке подполковник Иван Иванович Понимаскин. Хорошо летал, но увлекался спиртным. Его преждевременно уволили в запас с ограниченной пенсией.

Моим заместителем был майор Е. Жулего, которого вскоре назначили начальником штаба иап в г. Кировске Крымской области. Когда у нас с командиром спросили мнение по поводу его нового назначения, мы сразу согласились. Для нас стало правилом - никогда не задерживать людей, если их выдвигают на высшие должности.

Сколько за службу пришлось встретить товарищей, которым в свое время не дали хода и они так и не смогли реализовать на службе все свои возможности.

Остальные три заместителя начальника штаба по боевому управлению майоры Бокин, Самосудов и Рыканов ограничивались только исполнением обязанностей во время боевого дежурства на командном пункте. Кроме дежурства их трудно было привлечь к другой работе в штабе или на командном пункте.

Начальниками КП полка были сначала капитан Бочков, а затем капитан Б. Н. Корнилов, высокопрофессиональный штурман, но неравнодушный к вину. Мне лично Борис Николаевич нравился своей порядочностью и честностью. Этим он подкупал меня и я прощал некоторые его слабости.

Штурманы были в основном сильные и трудолюбивые. Виртуозом своего дела запомнился старший лейтенант А. Козленко. Если бы он вел себя посерьезнее, то достиг бы более высокого положения. После увольнения из армии он работал в ГВФ в Москве. Большим мастером наведений был капитан В. Морозов, полная противоположность Козленко, спокойный, вдумчивый, неторопливый. Капитан В. Шкуренко был менее профессионален. Лейтенант Олег Шаповалов стал штурманом наведения недавно. О нем хочется сказать особо.

Как правило, штурманами назначались летчики, списанные с летной работы. Их не хватало, потому что большинство летчиков предпочитало уволиться из армии, не желая оставаться и служить на должностях штурманов наведения, а некоторым не позволяло здоровье. Поэтому приходилось искать "на стороне" из офицеров РТВ, желающих стать штурманами, иногда даже брали офицеров из авиационно-технического состава, которые должны были проходить специальную подготовку. Новые должности осваивались ими с трудом, а для некоторых были и вовсе непосильными.

Олег Шаповалов был исключением. Он в короткий срок овладел необычным для офицера радиотехнических войск ремеслом штурмана наведения. Помогли ему быстрая реакция, хороший глазомер, понятливость и большое желание овладеть этой сложной и почетной в полку специальностью. Скоро Олег сделался авторитетным штурманом у летчиков. Он даже обошел своих учителей в штурманском ремесле. При мне ему были присвоены воинские звания старшего лейтенанта, капитана, затем он стал зам. начальника штаба по БУ, получил звание майора и был назначен начальником КП иап. Штурман, майор Бешанов, отстраненный от летной работы за выпивки, наводил неплохо, но силенок при повышении напряжения во время полетов у него не хватало (продолжал пить), поэтому полностью на него нельзя было положиться.

Моя работа во время полетов проходила на КП. В Арцизе я овладел наведениями в полном объеме. Это помогло в работе на командном пункте полка со штурманами, где приходилось делать разборы после каждой летной смены и на общих разборах полетов. Когда были спорные ситуации, помогал разобраться как в ошибках наведения, так и в ошибках летчиков. Мне нравилось наводить да и получалось неплохо. Брал на себя сложные виды перехватов. С моим участием рождались летчики-перехватчики.

Надо было видеть радость пилота, который впервые перехватывал цель на максимальных скоростях полета и предельных высотах! Старался всегда брать на наведения командира полка, особенно, когда полеты производились в наиболее сложных метеоусловиях. В эти минуты мы с другом выполняли вместе одну задачу. На командном пункте я находился от начала и до конца полетов, на всех летных сменах.

После назначения майора Жулего на должность начальника штаба в Кировское мне несколько месяцев (9-10) пришлось быть без заместителя. Назначенный на эту должность по нашему с командиром иап ходатайству майор Иван Михайлович Елькин (списанный штурман полка) был недоволен новой должностью, рассчитывал на увольнение, работать не хотел, всячески уклонялся от служебных обязанностей. Все попытки сделать из него настоящего помощника так и не увенчались успехом. Особенно не любил он работы на командном пункте.

Командир обато подполковник Иван Иванович Кошель, имевший большой опыт и служивший в кадрах с войны, воспользовавшись доверием и нетребовательностью Никитича, постепенно все прохладней реагировал на нужды полка, недостаточно помогал нам. На этой почве мы с ним не поладили и прекратили личную дружбу.

Я не мог смириться с его спекуляцией отношениями с командиром полка. Никитич же продолжал с ним поддерживать хорошие взаимоотношения.

Тогда мы полностью жили интересами службы и посвящали себя только решению задач, поставленных перед полком. Перевооружились на новую технику, на самолеты Су-15, строили укрытия для самолетов по зонам. Строили новый командный пункт, облагораживали аэродром, служебный городок, много времени уделяли солдатскому быту в казарме.

Летом иногда делали выезды с семьями офицеров на берег Черного моря в Приморское. Рыбачили в озерах и поймах Дуная. Зимой охотились на зайцев. Председателем охотколлектива был техник полка по высотному оборудованию старший лейтенант А. И. Ибрагимов, "председатель Мао", как мы его звали. Он пользовался большим авторитетом среди охотников.

Семья жила несколько месяцев в летном профилактории, затем получили квартиру в старом двухэтажном доме, после выезда семьи Жулего, в которой и прожили до окончания моей службы в полку.

26 апреля 1966 года постигло несчастье младшую дочь, первоклассницу Олю. От падения на ограждение цветочной клумбы (толкнули) на перемене в школе у нее разорвалась селезенка. Врачи не смогли сразу поставить правильный диагноз, чем усугубили положение. Операция была сделана в ночь на 30 апреля, длилась более 6 часов, была тяжелой я тревожной. Делал ее молодой хирург Гогуленко Василий Пименович. Долго еще после операции врачи и вся семья боролись за жизнь Оли. В больнице, когда присматривали за Олей, у жены начались приступы желчнокаменной болезни.

Должности, которые мы занимали с Николаем Никитовичем, способствовали не только расширению нашего кругозора, но и круга знакомств. Теперь мы могли встречаться с начальством разных рангов, посещавших полк, вести непосредственно с ними разговоры о состоянии дел в полку. Нас вызывали на совещания, сборы в дивизию и армию, где мы имели возможность слушать старших командиров, участвовать в занятиях, общаться с сослуживцами по армии, обмениваться опытом работы со своими коллегами. На совещаниях по подведению итогов нам давали оценки за работу за год или период, указания по предстоящим задачам. Поездки на такие совещания всякий раз воспринимались нами приподнято, волнительно. Ведь едешь на встречу с командованием дивизии или армии, где служат опытные командиры и военачальники. Они проанализируют выполнение задач в полку и дивизии, а значит, оценят и твой труд.

Впервые с Н. Н. Усенко мы были на подведении итогов в армии за 1966 год. Я старался запомнить все детали того дня (30 ноября). Совещание началось в 10 часов утра в большом зале помещения штаба армии в Киеве на ул. Воздухофлотской. В зал вошел командарм генерал-полковник авиации А. И. Покрышкин. Ему отдал рапорт генерал-лейтенант авиации В. Н. Абрамов. В рапорте говорилось о том, что руководящий состав частей и соединений армии прибыл на Военный Совет для подведения итогов за истекший 1966-ой учебный год и для постановки задач на 1967-ой год.

Первым делал доклад член Военного Совета генерал-лейтенант Г. П. Данин. После 15-мин перерыва наше внимание приковал двухчасовой доклад командарма, в котором был сделан анализ решения задач армией в целом, родами войск и другими управлениями и службами. В числе передовых полков упоминается и наш. После командарма начальник штаба армии генерал-майор П. Т. Андрющенко объявил указы правительства и приказы командования о награждениях. Многим офицерам были вручены правительственные награды и подарки. Наградили и нас с командиром полка. Его - фотоаппаратом "Зоркий", меня - часами "Командирские". Вручая часы, командарм пожелал мне продолжать работать в том же духе.

На третий день сборов работа проходила по секциям. Когда мы находились в кабинете зам. командующего по авиации, к нам зашел А. И. Покрышкин. Командарм заострил внимание на обеспечении высокой боевой готовности, нещадно раскритиковал наши сетевые графики приведения полков в боевую готовность, с которыми мы явились на сбор. Досталось и нам с командиром за оповещение офицеров посыльными, на что уходило много времени. "Оповещение должно осуществляться от "одной кнопки" - потребовал командарм. Это означало, что надо переходить от "дедовского" способа, подъема и сбора по тревоге, к применению средств сигнализации, основанных на использовании радиоэлектронных средств.

Далее командарм спросил у командира полка: "Какое расстояние до аэродрома рассредоточения?" Командир: "25 километров". Покрышкин: "Сколько потребуется времени на прибытие туда передовой команды?" Командир: "1 час 20 минут". Покрышкин (возмущаясь): "Вот видите, это недомыслие устанавливать такой срок на 25 км". Покрышкин: "А что скажет начальник штаба?" Отвечаю: "Командир имел в виду время подготовки команды - 40 минут и время на передвижение - 40 минут". В зале смех. Командующий произнес свое привычное выражение: "Вы мне бросьте!"

Запомнилось подведение итогов в армии за 1967-ой год. Оно проходило в Киеве в конце октября. С докладами выступили командарм генерал-полковник авиации А. И. Покрышкин, член Военного совета армии генерал-лейтенант Г. П. Данин, командующие родами войск и другие. Нам с командиром пришлось покраснеть, когда делал доклад начальник службы безопасности авиации полковник Л. И. Устинов (бывший командир нашего полка). Устинов критиковал нас за слабую воинскую дисциплину, плохую методику, за коллективность управления полком и за какие-то распри среди руководства полка. Пришлось дважды подниматься, было стыдно. Мы недоумевали, к чему бывшему командиру нашего полка понадобились эти выдумки.

Когда авиаторы собрались у зам. командующего по авиации полковника Н. И. Шкодина для профессионального разговора, в кабинет неожиданно вошел А. И. Покрышкин. Командарм сразу вступил в разговор, при этом разрешил всем сесть и задавать вопросы. Сильный, с орлиным взглядом, развернутой грудью, энергичными движениями, он как бы подтверждал свою принадлежность к национальным героям.

После подведения итогов в армии мы выехали в Одессу на подведение итогов в дивизии. Здесь разговор велся более конкретно о делах в каждой части. Все получили по заслугам. Подведение итогов закончилось объявлением приказов и награждением ценными подарками. Я был награжден кожаным портфелем. Вручая его мне, комдив генерал Н. С. Давыдов негромко сказал: "Не падай духом". Эти слова послужили для меня моральной и своевременной поддержкой.

Наиболее сложно и необходимо было разобраться в тайнах тех нитей, которые связывают людей. Я старался зорче всмотреться в них, чтобы понять, какими рычагами пользоваться, управляя коллективом для достижения успеха в решении поставленных задач. Много общался с механиками, техниками, летчиками. Бывал на комсомольских и партийных собраниях. Слушал людей, говорил сам. Поездки на совещания в армию и дивизию приносили мне большую пользу как в образовательном, так и в воспитательном отношении. Я присматривался ко всему, набирался опыта, готовил себя к службе на более высоких ступенях.

Не все в полку шло гладко. Случались авиакатастрофы, были чрезвычайные происшествия различного характера. Все зависело от людей. Трудно сейчас оспаривать эту истину. Разница лишь в том, что в то время нам нужно было вдалбливать ее в голову старшим опытным товарищам, а теперь она очевидна. Главное, разобраться в ошибках и своевременно вмешаться, не допустить их развития до роковой развязки. Как я уже писал, 90 иап был не первым и не вторым в моей службе. Немало я знал авиационных полков и впоследствии, когда проходил службу в должностях начальника штаба корпуса армии и округа ПВО. Это позволяло мне поразмышлять над своими наблюдениями и прийти к определенному выводу, с которым, как мне кажется, согласится любой человек, прослуживший в авиации не один десяток лет.

К сожалению, многие неприятности в авиационных частях являлись следствием нарушения режима отдыха личного состава. Я неоднократно убеждался в пагубном влиянии спиртного на летчиков, техников и тех, кто занят в непосредственном процессе управления экипажами в воздухе. Спиртное губило людей на глазах, ослабляло самых здоровых и мужественных, превращало их в безвольных и беспомощных в экстремальных ситуациях.

18 января 1967 года во время ночных полетов в сложных метеоусловиях погиб летчик первого класса капитан Петр Будась. Катастрофа произошла при повторном заходе на посадку в 5-6 км от аэродрома на посадочном курсе. Как всегда в таких случаях, была назначена комиссия по расследованию причин катастрофы. Был произведен тщательный анализ, выявлены многие недостатки в методике и управлении полетами в ту смену. Однако за кадром остался тот факт, что сменный руководитель посадки на РСП капитан Коренев, на которого легла вся тяжесть работы по контролю за самолетами в районе аэродрома при жестком минимуме погоды, после первого залета по плановой таблице полетов полка выдохся. Есть предел человеческих сил. Капитан Коренев был высокий профессионал своего дела, без него не производилась ни одна смена полетов в сложных метеоусловиях, ему доверяли и руководитель полетов, и летчики. Но слабость к спиртному постепенно истощала его энергию. Не исключено, что за сутки перед полетами Коренев употреблял спиртное, и у него не хватило сил сконцентрировать внимание на обдуманные и точные команды летчику на таком ответственном участке. Он задергал летчика доворотами влево и вправо и, наконец, когда самолет был на высоте 100-150 м, потребовал включить посадочную фару. Выполняя команду, летчик возможно на один миг отвлек внимание от контроля за высотой, что и привело к столкновению с землей.

Не один раз наблюдал я за работой штурманов наведения из категории летчиков, отстраненных от летной работы за пьянство. Пить они, как правило, не бросали, но в ходе полетов им не хватало сил для наведения до конца смены. Приходилось отстранять их в ходе полетов. Сколько раз я протестовал на всех уровнях против того, чтобы командиры и кадровики особенно не превращали наземные органы управления авиации в "отстойники" для тех, кто списывался с летной работы по причине алкоголя!

Немыслимо допускать к обслуживанию полетов техников самолетов, склонных к чрезмерному употреблению спиртного. Можно привести немало примеров тяжелых последствий от обслуживания самолетов такой категорией людей. А сколько в авиации катастроф, унесших с собой тайны их причин!

Однажды, во время предполетной подготовки при газовке двигателя самолета Су-9, самолет не удержался на тросах, которые лопнули, сорвался с места и с разворотом понесся по стоянке, повреждая другие самолеты. И все потому, что техник самолета проводил опробование двигателя с похмелья. Переведя сектор газа в положение "максимальные обороты", он не смог сообразить, что надо убрать газ, когда самолет сорвался с места. Это сделал повисший на кабине самолета техник по приборам. Спиртное в те годы для авиации было бичом, особенно в полках, вооруженных самолетами Су-9 и Су-15, на которых в качестве тормозной жидкости использовалась водоспиртовая смесь. И для техников не составляло особого труда обеспечивать ею свои "личные" потребности.

Можно было бы привести еще не один пример гибельного воздействия алкоголя на авиационных специалистов. Поиск путей искоренения этого страшного зла всегда являлся центральной заботой в борьбе за человека. Когда мы с подполковником Н. Н. Усенко прибыли в 90-ой иап и познакомились с личным составом, то выявили несколько офицеров, чрезмерно увлекавшихся алкоголем. Некоторых нельзя было больше держать на службе, и по нашему ходатайству несколько человек из технического состава были уволены.

Нам не так легко было отвлекать людей от пьянок в таком богатом вином районе. Однако борьбу с этим "злом" вели непрерывно и настойчиво, хотя на это тратилось немало времени и отвлекало от основных задач.

Так нами была введена обязательная для всех офицеров и сверхсрочников утренняя физзарядка. Проводилась она на стадионе в жилом городке. Полезность этого оздоровительного мероприятия оказалась бесспорной. Радовались жены, дети тянулись за отцами. Мы же с командиром полка получили возможность с утренних часов контролировать состояние подчиненных. Это подтягивало и дисциплинировало людей. Внедрялись и другие формы отвлечения людей от виночерпия. Старались занять их свободное время привлечением в художественную самодеятельность, участием в мероприятиях по плану отдыха личного состава срочной службы, как в служебном городке, так и с выездами в подшефные учреждения.

По прошествии многих лет с той поры, мне встречаются однополчане, которые вспоминают "физзарядку", во многом изменившую уклад жизни военного городка в лучшую сторону.

Полк явился для меня главным звеном, тем фундаментом, без которого не могло быть движения вперед. Начали поговаривать о моем переводе в штаб дивизии на должность начальника оперативного отделения. А 17 февраля 1968 года я был вызван к комдиву генералу Н. С. Давыдову на беседу, в которой он официально объявил намерение руководства назначить меня начальником оперативного отделения. Разговор был недолгим, предстояло готовиться вступить в ответственную должность, сменить 56-ти летнего полковника Виктора Николаевича Гущина, "профессора", "ходячую энциклопедию дивизии", как его оценивали в штабе дивизии. Гущин был старше своих подчиненных на десять лет. Теперь начальник будет младше подчиненных на столько же. Здорово! Возвращаясь в полк, я всю дорогу думал, смогу ли оправдать это назначение. Приказ был получен в середине апреля, но с выездом в Одессу пришлось задержаться до ввода в курс дела своего сменщика майора Рункова. Утром 5 мая 1968 года вертолетом вылетел в Одессу. На этом моя служба в Арцизе закончилась.

30 апреля перед отъездом попрощался со всем личным составом полка на построении. Поблагодарил особо командира полка и друга. Мне жаль было расставаться с человеком, которому можно было доверить жизнь. Думал, встречу ли еще на своем пути такого друга. Я понимал, что и Усенко долго не задержится в Арцизе. Нам предстояло еще пройти с ним путь до сравнительно высоких вершин военной службы. Грустно было покидать полк, как ступень, на которую больше не вернуться. Ощущение было такое, что вместе с полком остается позади и твоя молодость. Это был пятый полк за мою службу. Полки были разные, как и должности, на которых пришлось в них прослужить. Служба в полках закалила и помогла определиться в дальнейшем. Впереди, как покажет время, мне предстояло испытать свои возможности на службе в штабах дивизии, корпуса, отдельной армии, округа ПВО, в Главном штабе Войск ПВО и в должности командующего войсками Противоракетной и Противокосмической обороны.

Я уезжал, а семья оставалась еще до осени, до получения квартиры. Для нее Арциз останется в памяти, как небольшой авиагарнизон, окруженный плодородными землями и подступающими к нему виноградниками, садами, богатыми колхозными полями. Летом много солнца, осенью и зимою сырость и непролазная грязь. Останется и другое: серьезная операция младшей дочери Оли, борьба за жизнь ребенка, знакомство с хирургом Василием Пименовичем Гогуленко, спасшим ей жизнь и навсегда ставшим нашим другом. Впереди была радость переезда для семьи в славный город-герой Одессу и новые старты в моей службе и жизни.