23 февраля, 2013

ЛОКАЛЬНЫЕ ВОЙНЫ И СУДЬБЫ ОТЕЧЕСТВА

«Вооруженные Силы Российской Федерации боевым составом мирного времени должны быть способны обеспечить надежную защиту страны от воздушного нападения и решение совместно с другими войсками, воинскими формированиями и органами задач по отражению агрессии в локальной войне (вооруженном конфликте), а также стратегическое развертывание для решения задач в крупномасштабной войне. Вооруженные Силы Российской Федерации должны обеспечивать осуществление Российской Федерацией миротворческой деятельности».

(Из «Концепции национальной безопасности Российской Федерации»)

Если попытаться одной фразой дать оценку военно-политическим итогам последнего десятилетия бурной российской истории, то в первую очередь приходит в голову слово «прощание». Все, чему мы стали невольными свидетелями в 90-е годы – есть трагическое расставание и с обретениями, и с иллюзиями, под знаком которых наша страна прожила весь XX век.

Одна из этих благородных иллюзий состояла в глубоком убеждении, что война не является вечным спутником человечества, что при наличии доброй воли в политических кругах большинства государств (или, по крайней мере у глав правительств наиболее влиятельных, великих держав) ее можно исключить из практики международных отношений, освободив жителей планеты от кровавых жертв, ужасов, страданий и материальных потерь, часто невосполнимых.

Благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад. Политические декларации, договоры, конвенции, решения международных организаций, многолетние переговоры о разоружении, договоры об ограничении некоторых видов вооружений лишь на время снимали непосредственную угрозу разрушительных войн, но не устраняли их совершенно.

В чем же причина поразительной «жизнестойкости» войн и вооруженных конфликтов?

Без малого триста лет (по крайней мере с момента заключения Утрехтского мира) человечество ищет универсальный способ цивилизованного разрешения противоречий, возникающих между государствами, нациями, народностями, конфессиями, классами... С тех пор международные отношения не раз ставились на, казалось бы, правовую основу, не единожды проводились «вечные и нерушимые границы» (Ялтинская и Потсдамская конференции, Хельсинские соглашения и др.); давались твердые гарантии существования государств, больших и малых; великие державы приходили к согласию о политическом устройстве мира. Однако каждая из этих попыток неизбежно кончалась войнами, которые становились все масштабнее и страшнее, сначала – локальными (к примеру, общеевропейскими), а затем и мировыми.

Последняя из них вплотную подвела человечество к ядерному апокалипсису. Угроза всеобщего уничтожения сделала новую мировую войну по форме «холодной», но она не сводилась только к яростной идеологической полемике, беспрецедентной гонке вооружений и росту военного противоборства на мировой арене, поэтому почти всегда по содержанию она оставалась «горячей». В эти годы мир пережил не ослабление военной опасности, а ее эскалацию. И дело здесь не только в скачке количества локальных войн и вооруженных конфликтов по сравнению с предшествующими периодами мировой истории. Появились и были апробированы новые виды и формы силового противоборства, менее очевидные, но не менее опасные (балансирование «на грани войны», «военное устрашение», «демонстрация флага», «дипломатия канонерок», «ядерный ультиматум», «принуждение к миру» и т.д.). В их огне сгорели миллионы человеческих жизней.

Именно в годы холодной войны произошла серия военно-политических кризисов с участием советского/российского военного компонента, которые при стечении определенных обстоятельств могли перерасти в глобальные трагедии (Карибский кризис, арабо-израильские войны, войны в Корее, Вьетнаме, Афганистане и т. д.).

И все же самое страшное оружие не было пущено в ход. Поэтому окончание холодной войны породило новые надежды. Однако одним из ее военно-политических итогов стал распад социалистической системы государств и их военной организации – Варшавского Договора. Перестал существовать как таковой Советский Союз. Мир признал поражение СССР в этой войне. И как результат – разрушение сложившейся после второй мировой войны биполярной системы международных отношений, коренные изменения в балансе сил и сферах влияния. Начался процесс активного распада многонациональных государств и геополитическая перегруппировка сил в глобальном масштабе. Появилась устойчивая тенденция пересмотра устоявшихся после второй мировой войны границ.

Анализ этих событий ещё раз опроверг избитое политическое клише о «верных» союзниках СССР. Мы должны признать, хотя бы для самих себя, что социалистические страны Восточной Европы подлинными союзниками Советского Союза никогда не были. Варшавский Договор держался в основном на конфронтации мировых систем, в какой-то мере на страхе, и потому оказался обреченным. Тем более никогда в сущности не являлись союзниками России страны Балтии. Поэтому сожалеть об этих «геополитических потерях» не имеет смысла: всерьез их не было.

Представление о том, что завершение противостояния двух социально-экономических систем приведет к резкому снижению числа вооруженных конфликтов и военно-политических кризисов в мире, создаст условия для большей прогнозируемости и контролируемости развития военно-политической обстановки в различных регионах мира, также не оправдалось. Более того, беспрецедентной проблемой современности является то, что с каждым годом расширяется сеть стран, имеющих в своих арсеналах новейшие системы вооружения.

К примеру, на сегодняшний день 15 развивающихся стран владеют баллистическими ракетами, в 10 странах ведется их активная разработка. Ученые более 20 «молодых» государств продолжают активные исследования в области химического и бактериологического оружия. Тревожным симптомом является и то, что только в США, по официальным данным, за последние годы «бесследно исчезли» около 30 кг обогащенных ядерных материалов. А сколько у нас? Маловероятно, что распространение ядерного оружия остановится только потому, что Россия и США сокращают его производство.

Россия, как правопреемница СССР, унаследовала прежде всего его поражение в холодной войне. Именно ей «выпала честь» подписывать в Париже документ «международного значения» – Основополагающий акт о взаимных отношениях сотрудничества и безопасности между Российской Федерацией и организацией Североатлантического договора. Подписанием Акта закреплен новый баланс сил на мировой арене и новая структура европейской безопасности, положено начало становлению новых «партнерских» отношений между НАТО и Россией.

В этих отношениях Россия пока еще не может себя чувствовать равным партнером, что, к примеру, наглядно продемонстрировали американская военная акция против Ирака в декабре 1998 г., и, особенно, военная операция 19 стран НАТО против Югославии в 1999 г.

Вдумайтесь только, без санкции ООН, вопреки российской позиции в течение 72-часовой операции «Лиса в пустыне» американцы нанесли воздушные удары по более чем 90 объектам Ирака. 30 из этого числа якобы были задействованы в программах создания оружия массового поражения.

27 объектов являлись пунктами управления войск и узлами связи. 10 – местами дислокации элитных подразделений республиканских гвардейцев. 6 пораженных целей – авиабазы. Боевые самолеты ВВС США (а также Великобритании) совершили за трое суток 650 вылетов.

Было произведено 415 пусков ракет, в том числе 90 – с бортов стратегических бомбардировщиков В-52, базирующихся на авиабазе Диего-Гарсия в Индийском океане, на расстоянии свыше 4 тыс. км от Ирака. Активно применялись также крылатые ракеты морского базирования «Томагавк» и ракеты класса «воздух-поверхность» «Слэм», основными носителями которых являлись истребители-бомбардировщики F/A-18, размещенные на авианосце «Энтерпрайз».

Своими действиями США и Великобритания нанесли урон прежде всего системе международных отношений, основанных на примате права. Фактически были подорваны основы всей системы международной безопасности, создаваемой под эгидой ООН. Вашингтон недвусмысленно заявил о претензиях на исключительное право определять главные контуры системы международной безопасности в XXI в.

Кроме того США поставили под сомнение эффективность международных соглашений в области сокращения и контроля над вооружениями. К примеру, американские официальные лица все чаще стали поднимать вопрос о необходимости пересмотра Договора СНВ-1.

К слову сказать, после операции «Буря в пустыне», которая была санкционирована СБ ООН, ВС США и их союзников наносили удары по Ираку (13 января 1993 г. и 3–4 сентября 1996 г., в течение почти всего 1999 г.), боснийским сербам (10 сентября 1995 г.), Судану и Афганистану (20 августа 1998 г.), снова по иракским радарам – уже в первые месяцы 2000 г. Американо-натовский дамоклов меч постоянно висит над Косово, ряде других «горячих точек» планеты.

К сведению, в ходе последнего конфликта на Балканах НАТО израсходовал только на чисто военные нужды 8–10 млрд. долларов, причем 75% этой суммы выделили США. С 24 марта по 10 июня 1999 г. ВВС альянса произвели на Югославию около 35 тыс. воздушных налетов, нанеся 9,5 тыс. бомбовых ударов.

При этом, по данным НАТО, уничтожено 78% постоянных и 17% передвижных позиций югославских ПВО, 69% самолетов МиГ-29 (или 10 машин этого типа), около 40% (или свыше 100) самолетов различных типов.

Разрушено 66 мостов, в том числе 7 через Дунай, важную международную артерию, пострадали 23 железнодорожных узла, из строя выведено 9 магистралей и 7 автобусных парков, 14 аэропортов. Значительный урон нанесен 22 нефтехимическим и химическим предприятиям.

Разрушены 33 объекта здравоохранения, более 400 образовательных учреждений, 43 объекта телерадиокоммуникаций. Серьезно пострадала инфраструктура: системы водоснабжения, линии электропередачи, различные типы электростанций.

Под бомбежками погибли около 5 тыс. солдат и офицеров югославской армии и полиции, ранено – около 10 тыс. Свои жилища вынуждены были покинуть 1 млн. 488 тыс. косовских албанцев. По сведениям официального Белграда, материальный ущерб от конфликта оценивается в 130 млрд. долларов.

Натовская операция в Косово вскрыла целый ряд нерешенных вопросов международных отношений и, как следствие, поставила перед Россией сложные проблемы.

Руководство нашей страны в той или иной степени верило в «великую дружбу» между бывшими противниками по холодной войне, на победу в которой американцы затратили 13 трлн. долларов. До марта 1999 г. обе стороны из лучших побуждений старались делать вид, что их связывают отношения, близкие к союзническим.

На самом деле один из «стратегических партнеров», ощутив свою силу и мощь, заставил другого испытать не просто чувство конфуза, а, скорее, шок от того, что агрессивная по существу военная акция была предпринята Вашингтоном против дружественного России государства с полным пренебрежением к позиции Кремля. Налицо абсолютно неприемлемый вызов, ответить на который Россия обязана, хотя сделать это не так-то просто.

Возникает вполне закономерный вопрос – не рассматривается ли в Вашингтоне возможность ударов по российскому Кавказу, другим «неспокойным» регионам ближнего зарубежья? Не для этих ли целей планируется увеличение в 2000 г. военного бюджета США на 24 млрд. долл.? Его общая сумма достигнет астрономической цифры – 268 млрд. долл.

Из этой суммы, что немаловажно, запланировано выделить 35 млрд. долларов на производство 339 истребителей пятого поколения F-22 «Рэптор», испытания которых в основном закончились. Что касается российского ответа, то многофункциональный истребитель (МФИ) пятого поколения будет поставлен на конвейерную сборку в лучшем случае в 2006 г.

Не менее важным фактором, осложняющим внешнеполитическую деятельность высшего военно-политического руководства Российской Федерации, стало создание 15 июня 1997 г. новой международной организации – «исламской восьмерки» в составе Нигерии, Египта, Турции, Ирана, Пакистана, Бангладеш, Малайзии и Индонезии.

Это межгосударственное образование представляет собой своеобразную исламскую дугу, простирающуюся от Атлантического побережья Африки до Тихого океана. Показательно, что лидеры нового альянса не скрывают намерения создать нечто подобное НАТО и ООН, только на «мусульманской» основе.

Естественно, провозглашение создания «исламской восьмерки» нельзя считать единовременным и безоговорочным актом. На отработку механизма функционирования столь сложного межгосударственного образования будет затрачено еще какое-то время, силы и средства. Однако, если учесть пассионарный подъем ислама, экономический, военный, людской и моральный потенциалы этой международной организации, то заявление ее лидеров о том, что создание «исламской восьмерки» станет поворотным пунктом в истории человечества» и что вскоре она «будет определять мировую политику» следует воспринимать достаточно серьезно. Есть основания предполагать, что в событиях на Северном Кавказе Россия уже испытывает ее влияние.

Нельзя забывать и о возрастающей роли Китая в современном мире с его стремлением к расширению сфер геополитического, экономического и военно-стратегического влияния и превращению в лидера мирового сообщества в грядущем XXI в.

Таким образом, обширные регионы в Европе, на Ближнем и Среднем Востоке, а также по периметру границ бывшего СССР представляют собой зону потенциальных и реальных противоречий, кризисов и конфликтов.

В 1992 г. эпицентр вооруженных катаклизмов переместился на территорию бывшего СССР, охватив огромное пространство – примерно треть его территории с населением в 30 млн. человек. По некоторым оценкам, на территории России и стран «ближнего зарубежья» имеется свыше 200 зон и очагов потенциальной или проявляющейся этнополитической и конфессиональной напряженности, 80 из которых связаны с неурегулированностью территориальных, этноконфессиональных и межгосударственных отношений.

Новые войны – какими бы ничтожными ни казались их последствия по сравнению с мировой термоядерной войной – несут в себе заряд, способный уничтожить Россию. Разумеется, лишь в том случае, если общество, государство и Вооруженные Силы не будут к ним в должной мере подготовлены, если они не найдут в себе сил сражаться и одерживать победы. Сегодня мы к этому не готовы. Нынешние экономические возможности России позволяют иметь до 15 мотострелковых дивизий, 6 – танковых, столько же – воздушно-десантных, а также несколько соединений артиллерийской и авиационной поддержки, органов материально-технического обеспечения.

Оптимальное реформирование всей военной системы страны в течение 10 лет по самым скромным подсчетам потребует около 1 трлн. руб. При этом следует учесть, что особых расходов потребует та часть Вооруженных Сил, которая будет призвана решать несвойственные им задачи: от миротворческих операций до «хирургических» ударов по противнику внутри страны.

Это должны быть высокомобильные части, соединения и объединения, укомплектованные настоящими профессионалами, умеющими не только вести успешные боевые операции, но и осуществлять сдерживание противника, выполнять задачи по локализации и нейтрализации вооруженных конфликтов, обеспечивать дипломатические контакты, разводить воюющие стороны, охранять коммуникации, сопровождать доставку гуманитарных грузов, обеспечивать проведение политических акций государства путем демонстрации военной силы, военно-морского присутствия, защиту судоходства и других видов деятельности различных структур Российской Федерации в Мировом океане на основе международно-правовых норм и в соответствии с интересами России.

В ряду многих объективных и субъективных причин нынешних военных проблем России – забвение уроков мировой и собственной истории, особенно новейшей.

Отставание отечественной военной науки в изучении военно-политического и оперативно-стратегического содержания локальных войн и вооруженных конфликтов, несмотря на то, что почти в 50 из них так или иначе проявлялось отечественное военное присутствие, негативно сказалось на всем комплексе использования Вооруженных Сил в локальных кризисных ситуациях современности, внесло многочисленные проблемы в порядок реформирования силовой структуры государства. Военной науке необходимы коренные преобразования, справедливо отмечает руководство Министерства обороны РФ.

Хочется надеяться, что они последуют в ближайшем будущем. Хотя, если следовать логике отдельных руководителей военного ведомства, то повышение качества научных кадров должно осуществляться с уменьшением стоимости образования. В мировой практике подобного еще не наблюдалось.

Как известно, в системе идеологических координат СССР ответственность за возникновение локальных войн и вооруженных конфликтов целиком возлагалась на империализм, а наша заинтересованность в их ходе и исходе тщательно камуфлировалась декларациями о бескорыстной помощи народам, ведущим борьбу за свою национальную независимость и суверенитет. По этой причине существовало негласное табу на систематизацию и изучение опыта участия советских войск в локальных войнах и конфликтах, возникавших после второй мировой войны, равно как и опыта боевого использования в них оружия и военной техники советского производства.

Национальная военная школа, замкнувшись на изучении опыта классических войн прошлого, главным образом Великой Отечественной и второй мировой, проглядела некоторые важные закономерности и тенденции в развитии современного военного искусства, а именно – способов применения войск и сил общего назначения в войнах и вооруженных конфликтах ограниченного масштаба. Парадоксальным образом эта проблема оставалась неактуальной даже тогда, когда страна втянулась в почти десятилетнюю войну в Афганистане.

За это мы уже поплатились государственным престижем и потерями в Чечне, Дагестане и продолжаем платить в Таджикистане, Абхазии и других «горячих точках». Войны, которых мы стыдливо старались не замечать, пришли в наш собственный дом.

Одной из важных причин вооруженных конфликтов, характерных для Содружества Независимых Государств, стали требования предоставления автономии или права на отделение от национально-государственного образования. В данном случае речь идет о стремлении населения (чаще всего национального меньшинства) в какой-либо части страны получить независимость от центральной власти (внутренняя автономия), в политико-административном отношении (самоуправление), в хозяйственном отношении (требование большей доли ресурсов), в социальном отношении (защита от дискриминации) и в культурном отношении (сохранение этнических, местных традиций или религиозной специфики).

Сепаратистские настроения побуждаются стремлением населения той или иной области выделиться из государственного образования с целью создания собственного суверенного государства или присоединения к другому. Наиболее характерными примерами вооруженных конфликтов, вызванных подобными причинами, явились военные столкновения между Грузией и Абхазией, Азербайджаном и Нагорным Карабахом, Приднестровьем и Молдовой, события в Северной Осетии, в Таджикистане, вооруженное противоборство в Чечне и в Дагестане.

Без глубокого освоения исторического опыта, уроков локальных войн и вооруженных конфликтов второй половины XX в. трудно должным образом осмыслить сущность тех явлений и процессов в военном деле, которые существуют и происходят в настоящее время, а тем более прогнозировать основные направления их развития в будущем.

Общеизвестно, что научным фундаментом любой современной теории, в том числе и военной, является исторический опыт. Практика жизни подтверждает, что фактически ни один принципиально важный вопрос современной науки вообще и военного искусства в частности не может быть успешно решен без всестороннего учета и творческого использования этого опыта, поскольку он является не только базой движения вперед, но и источником этого движения, своего рода движущей силой, фактором развития.

Вполне сознавая, что настоящий труд является лишь первой попыткой обобщения и анализа опыта локальных войн и вооруженных конфликтов с участием СССР и России, авторский коллектив рассчитывает на то, что поднятые в нем проблемы являются актуальными, что книга будет востребована теми, кто принимает и осуществляет решения на всех уровнях государственного и военного руководства.

При этом следует учитывать жесткое требование верховной российской власти к руководству Министерства обороны РФ: «Глобальной войны не будет. Вы должны готовить армию к локальным конфликтам». Это указание, похоже, стало определять не только основные направления оперативной подготовки штабов и боевой подготовки войск и сил флота, но и главное содержание новой военной доктрины России, проект которой был разработан Межведомственной рабочей группой при Генеральном штабе. Правда, события в Косово, Дагестане и Чечне насущно потребовали внесения определенных корректив в этот документ.

В последнее время как зарубежные, так и российские аналитики много внимания уделяют прогнозированию будущих войн, пытаются предсказать их возможный характер и последствия. Это связано с рядом обстоятельств. Одно из них относится к смене моделей международных отношений, складывающихся после окончания холодной войны. Речь идет о новой модели мирового порядка, которая пришла на смену биполярному миру.

Стала формироваться многополярная система международных отношений, но этот процесс оказался отягощенным претензиями Вашингтона на установление своей гегемонии в мире, что неприемлемо для России и стран Запада, в том числе тех, которые входят в НАТО. В связи с этим принцип партнерства в отношениях между Россией и США, другими странами Североатлантического альянса не может действовать в полную силу. Это скорее намерение, ибо его реализация на практике сталкивается со многими препятствиями, заключенными в военной политике Соединенных Штатов и их доктринальных установках.

Но самым серьезным нарушением международного права стала установка подслушивающих устройств на подводных кабелях в Охотском и Баренцевом морях, проложенных в территориальных водах Советского Союза. Две специально переоборудованные американские подводные лодки – «Перч» (SSN-683) и «Хелибат» (SSGN-587) неоднократно устанавливали на подводные кабели шеститонные прослушивающие устройства со способностью записывать 20 разговоров одновременно. Первая из них работала с кабелем Северодвинск–Мурманск, а вторая Петропавловск-Камчатский–Владивосток.

Через год запись забиралась и расшифровывалась в Агентстве национальной безопасности США, где работали лучшие математики страны, «сонмы русских переводчиков и аналитиков». Одно из плаваний «Перч» к Мурманску проходило осенью 1986 г., в период подготовки и проведения встречи глав государств – СССР и США в Рейкьявике.

Если верить авторам книги, прослушивание прекратилось в 1992 г. Однако факты свидетельствуют о другом. Случаи столкновения американских подводных лодок с российскими в феврале 1992 г. и в марте 1993 г. на подходах к Мурманску, постоянные обнаружения «чужих» подводных лодок у Владивостока, Мурманска и Петропавловска-Камчатского красноречиво говорят – сражение продолжается.

Считается, что в ближайшем будущем войны на истощение потеряют всякий смысл, а самая современная на сегодняшний день военная техника отойдет на второй план. Вместо массовых армий появятся компактные вооруженные силы высокой мобильности с новым боевым потенциалом. И в данной ситуации ставка на информационное превосходство убедительно покажет потенциальному противнику, что его сопротивление не будет эффективным.

Однако, как показывает опыт истории, переход к подобного рода войнам дело довольно проблематичное и трудоемкое. К примеру, «теория воздушной войны», выдвинутая в начале 20-х годов, была лишь частично претворена в жизнь в начале 90-х годов в ходе операции «Буря в пустыне». Поэтому в будущем вполне возможны любые формы конфликтов, известные XX столетию (кроме, пожалуй, глобальной ядерной войны).

Многие аналитики полагают, что снижение угрозы возникновения всеобщей ядерной войны и мировой «обычной» войны обусловливает повышение уровня региональной конфликтности в различных районах мира. Отсюда – усиление опасности возникновения локальных войн и вооруженных конфликтов за спорные территории, в результате этноконфессиональных противоречий, на почве «исторической несправедливости» и т. д.

Вполне вероятно, что Россия может оказаться втянутой в некоторые из них, тем более, что есть определенные силы (и мы видим это на практике), заинтересованные втянуть страну в перманентные вялотекущие вооруженные конфликты. Наиболее вероятно, что войны начала XXI в. будут скоротечными.

Из изложенного выше следует, что первостепенное значение в современных условиях приобретает изучение характера, степени вероятности военных опасностей и угроз, возможности их перерастания в вооруженные конфликты и войны.

Да, военная теория разрабатывает, а практика уже проверяет концепцию войн нового поколения. Образ войны будущего внесет большие изменения в законы вооруженной борьбы, наполнит новым содержанием принципы военного искусства.

Монография посвящена ретроспективному анализу локальных войн и вооруженных конфликтов, в которых в той или иной мере принимал участие отечественный военный компонент (от оружия, военной техники, специалистов и советников до оперативных группировок войск). Уникальность труда состоит в том, что в нем на огромном фактологическом материале, пожалуй, впервые в отечественной военно-исторической науке предпринята попытка комплексного исследования столь многогранных общественных явлений, какими стали в последние годы локальные войны и вооруженные конфликты.

Опираясь на полувековой опыт, количественные и качественные показатели войн и конфликтов (масштабы использования военной силы, военно-политическое и социальное содержание, продолжительность и напряженность военных действий, состав участников, соответствие международным нормам, степень угрозы национальным интересам России, экологические последствия и др.), авторский коллектив предпринял попытку решить ряд частных научно-практических проблем. К наиболее важным из них следует отнести следующие:

Во-первых, выработана современная типологизация и классификация локальных войн и вооруженных конфликтов. Учитывая, что войны и конфликты с участием советских и российских войск, даже если они велись или ведутся на территории Российской Федерации или стран СНГ становятся явлением международным, авторы использовали как отечественные, так и зарубежные методики их оценки. Предложенная классификация позволяет исследовать причины возникновения кризисных ситуаций, способы их разрешения, а также особенности ведения военных действий.

Во-вторых, вскрыто военно-политическое содержание локальных войн и вооруженных конфликтов (политические и оперативно-стратегические цели, масштаб, способы развязывания, используемые силы и средства, виды, формы и способы вооруженной борьбы, продолжительность и интенсивность боевых действий, итоги и результаты). Исследование показало, что политическое содержание локальных войн и вооруженных конфликтов в советский период определялось прежде всего идеологическим противоборством мировых систем. При этом зачастую объективные причины возникновения вооруженных столкновений загонялись вглубь, о них старались не говорить. В труде рельефно выявлено не только типовое, но и частное в содержании военного противоборства с участием советского и российского компонента. Причем, если типовое находило и находит воплощение в соответствующих руководящих документах (полевых и боевых уставах и наставлениях), то частное в оперативно-стратегическом и оперативно-тактическом содержании войны и конфликта либо вообще нигде ранее не показывалось, либо отражалось весьма поверхностно.

В-третьих, обобщен опыт создания, подготовки и боевого применения крупных оперативных группировок отечественных Вооруженных Сил (СВ, ВМФ, ВВС и ПВО) при решении важных военно-политических задач (события во Вьетнаме, Корее, Венгрии, Чехословакии, Афганистане, Чечне и т. д.). На основе архивных документов и материалов, в большинстве своем ранее неизвестных, авторам удалось с достаточной долей объективности вскрыть механизмы создания и функционирования оперативных группировок войск (сил) разнородного состава. Особое внимание в труде уделяется развитию военного искусства – стратегии, оперативного искусства и тактики.

В-четвертых, указаны пути влияния отечественного опыта ведения военных действий в локальных войнах и вооруженных конфликтах на развитие и совершенствование оружия и военной техники. Известно, что военные столкновения любого масштаба всегда были и остаются полигонами для испытаний новых (перспективных) видов оружия и военной техники, проверки их боевых характеристик, апробации новых организационных структур вооруженных сил и теоретических концепций их стратегического и оперативно-тактического применения. На обширном фактическом материале в широких временных рамках в исследовании прослежена не только эволюция традиционных средств и способов вооруженной борьбы, но и показаны зарождение и развитие новых. Ведь по арсеналу применяемых средств, а отчасти по формам и способам военных действий, многие локальные войны вышли за рамки классического военного искусства и их опыт, вероятно, окажет существенное влияние на решение проблем военной теории и практики в первой половине XXI вв. Решающим фактором освоения этого опыта становится временной фактор. Так, мировой опыт ведения локальных войн потребовал создания в вооруженных силах многих государств специальных сил быстрого реагирования. Подтвердил эту необходимость и отечественный опыт. По инициативе Министерства обороны в 1992г. Президентом Российской Федерации был подписан указ о создании мобильных сил на базе ВДВ. Однако, вопреки мировому и отечественному опыту, мобильные силы так до сих пор и не сформированы.

В-пятых, проанализированы особенности оперативного (боевого), морально-психологического, технического и тылового обеспечения (разведка, стратегическая и оперативная маскировка, радиоэлектронная борьба, информационное обеспечение, инженерное, медицинское и др.) военных действий отечественных войск (сил) в военных столкновениях послевоенного периода. Боевой опыт показывает, что пренебрежение хотя бы одним из видов обеспечения приводит если не к поражению, то к значительным потерям личного состава и техники. Отечественный и зарубежный опыт позволяет сделать вывод о постоянном росте удельного веса радиоэлектронных средств в системах вооружений армии и флота и значимости морально-психологического обеспечения для повышения эффективности военных действий. На этом основании выявлена новая тенденция – постепенное превращение радиоэлектронной борьбы из боевого, а информационного и морально-психологического из специальных видов обеспечения в самостоятельные специфические виды боевых действий, определяющие решение задач ударными группировками.

В-шестых, исследован и такой специфический вид военной деятельности, как миротворчество – от единичных операций по поддержанию мира, проводимых по инициативе ООН, до массового их проведения в конце 90-х годов. Еще предстоит серьезно осмыслить и верно оценить перспективы развития этого сравнительно нового военно-силового «инструмента» и своего рода арбитра в региональных и даже внутригосударственных войнах и вооруженных конфликтах, их место и роль в урегулировании военных столкновений.

Главным мотивом российского участия в миротворческих операциях является как стремление закрепить свое влияние в жизненно важных регионах, так и насущная потребность в обеспечении военно-политической стабильности, в первую очередь, в приграничных государствах Содружества. Миротворческие функции российские военнослужащие выполняют в составе войск ООН, НАТО, Коллективных сил по поддержанию мира или самостоятельно.

В заключение хотелось бы отметить, что настоящий труд, подготовленный в Институте военной истории МО РФ, не претендует на истину в последней инстанции, тем более на широту охвата всех аспектов участия советских и российских войск в локальных войнах и конфликтах. Он лишь открывает новое направление в военной конфликтологии и политологии, а именно – дает основы для последующего всестороннего изучения опыта участия отечественного военного компонента в кризисных ситуациях как внутри страны, так и за ее пределами.

В целом, знакомство с монографией позволит глубже познать процессы, происходящие в военном деле, уяснить эволюцию средств, форм и способов ведения военных действий в локальных войнах и вооруженных конфликтах, вскрыть закономерности и тенденции современного военного искусства и на их основе определить вероятный характер его динамики в ближайшем будущем. Иными словами, труд может послужить неплохим учебником для командных кадров Российских Вооруженных Сил.

При этом нелишне было бы напомнить слова известного в свое время военного историка и теоретика, профессора Николаевской академии Генерального штаба Н. А. Орлова, который писал: «Военная история является богатейшей и неистощимой сокровищницей военного опыта целых тысячелетий, из которой военные науки черпают материал для своих выводов... Она до некоторой степени восполняет недостаток личного опыта... Недостаточность опыта мирного времени придает особое значение вековому опыту, занесенному на скрижали военной истории».

В этом убеждении авторский коллектив и передает свой труд заинтересованному читателю.

Владимир Антонович Золотарев, генерал-майор