Библиотека

Мое военное детство

Вспоминая свое детство, которое выпало на тяжелые военные годы, я часто возвращаюсь к тем дням, которые принесли нам, советскому народу, огромные страдания. До сих пор отчетливо помню, как в начале октября 1941 года два немецких экипажа, вооруженные до зубов, на мотоциклах въехали в нашу деревню Згилево. Наш дом находился на окраине, и немцы остановились около него. Привлеченные шумом мотоциклов, мама и двое моих братьев выбежали на крыльцо, но, увидев немцев, оробели и стояли как вкопанные, не зная, что делать. Увидев страх и растерянность в их глазах, один немец, сидевший на заднем сиденье, спросил по-русски: «Солдаты в деревне есть?» Мама сказала, что нет. Немцы постояли минут десять, осмотрели все вокруг в бинокль, сели на мотоциклы и уехали к станции Батюшкове.

Это было началом наших страданий. В деревню Згилево моя семья - мама и пятеро братьев – переехала перед самой войной, в марте 1941 года из деревни Литивля Красненского района Смоленской области.

Переехать на новое место жительства мы вынуждены были потому, что во времена сталинских репрессий в 1937 году моего отца, Евгения Кузьмича Байкова, и еще четырех крестьян из нашей деревни по надуманным мотивам и по разнарядке обкома партии арестовали, а затем по приговору суда расстреляли и захоронили в Катыньском лесу, там же, где были расстреляны солдаты Войска польского в 1940 году. Моральный гнет, довлеющий над нами на прежнем месте жительства, заставил нас искать новое пристанище. И вот мы приехали в Згилево. Сразу же после объявления войны в июне 1941 года трое старших братьев моих ушли на фронт, а мы, подростки, остались с мамой. Всем нам, мальчишкам, приходилось работать вместе с матерями и старшими сестрами в колхозе на уборке урожая. Трудились мы под лозунгом «Все - для фронта! Все - для Победы!».

С фронта доносились печальные вести, отступление наших войск угнетало людей, кроме того, перестали поступать письма от братьев. А между тем немцы приближались к г. Гжатску.

Наша деревня находилась в полутора километрах от автострады Москва- Минск, которую только что построили в 1940 году. И вот теперь по ней все лето, днем и ночью, наши солдаты ехали на запад, к фронту, который требовал все больше и больше людских резервов. Целые армии попадали то в плен, то в окружение.

Подростки собирались гурьбой и бегали на эту трассу провожать солдат на фронт. Мы, конечно, в то время не понимали, что происходит и что еще произойдет. Ребята приносили солдатам питьевую воду, овощи и фрукты, а они ехали навстречу своей судьбе в хорошем настроении, с песнями, играли на гармошках, гитарах, балалайках.

Иногда колонны солдат останавливались на короткий отдых и питание. Бойцы оставляли нам свои письма родным и близким, написанные в пути, с просьбой отправить их по почте. На эту трассу ходили не только мы, подростки, но и женщины с грудными и малолетними детьми. Они со слезами на глазах провожали солдат, может быть, в последний путь, а сами думали о мужьях, возможно тоже воюющих на передовой.

С приближением фронта к Москве обстановка в тылу накалялась все больше и больше. Весь работоспособный народ вывели на рытье противотанковых рвов. Работали с утра и до позднего вечера. Времени было мало, а немец быстро приближался к столице. Немецкие самолеты бомбили эти рвы, железнодорожную станцию - основную транспортную артерию, по которой на запад шли военные грузы и везли личный состав армии. Но бомбы сыпались и на наши головы, когда немец не попадал по основной цели. От этого страдало мирное население.

Начало осени. Фронт все приближался к нам. Немцы с целью разведки местности высылали своих лазутчиков в форме советских офицеров. Помню, появился один такой лазутчик и в нашей деревне. Подтянутый, чисто выбритый, в выглаженной форме. Он сказал, что отстал от своей части, и спрашивал, есть ли рядом воинские подразделения. Чуть позже, по информации председателя колхоза, органы НКВД задержали его уже на подходе к трассе Москва-Минск.

Как я уже говорил, в начале октября 1941 года наша деревня была занята немцами. Но так как под Вязьмой наши войска в огромном количестве, до одного миллиона человек, попали в окружение, трассу Москва-Минск защищать было некому, и немцы через двое суток двинулись на Москву. К 15 октября 1941 года немцы были уже в поселке Голицыно, что в 40 километрах от столицы. Потом в декабре было подмосковное контрнаступление, немцев отбросили на 100-120 километров на запад, и они снова оказались в нашей деревне. Мы были на передовом рубеже линии фронта.

Немцы разместились по хатам, спали на полу, на соломенной подстилке, а в январские морозы начали строить себе укрепления. Пока готовились к обороне, поели у нас всю живность. Вид у них был удручающий, теплой одежды не было: соломенные лапти да вокруг головы шарфики, на ушах какие-то наушники. И вот в таком одеянии с утра до позднего вечера кирками и лопатами рубили они промерзшую землю. Мороз был 40 градусов. Померзло их тогда много. Иногда утром пройдешь по деревне, смотришь - под деревом лежат три-четыре фрица, иногда и больше, накрытых плащ-палаткой.

В конце февраля немцы готовились к бою. Они объявили сбор всей деревни и сказали, чтобы через два часа все мы были готовы к отъезду. Кто мог к этому времени что-то собрать, пришел в центр. Глубокие старики и женщины с детьми собрать ничего не успели. Всех палками выгнали на улицу. Вокруг стоял плач и рев детей, все прощались с домом. Стариков, которые не могли ходить, относили в сторону и расстреливали. Остальных согнали в колонну, погрузили скудный скарб на три повозки и отправили по глубокому снегу и сильному морозу в неизвестном направлении.

Деревню подожгли на глазах жителей. Это зрелище осталось в моей памяти на всю жизнь.

Нас пригнали в другую деревню - Рябцево, тоже занятую немцами. Разместили в банях, сараях, в подсобных помещениях на привал. Там прожили мы в жутких условиях неделю. Потом немцы собрали жителей деревни Рябцево, так же, как нас, построили в колонну и всех погнали дальше. Наша колонна растянулась на полтора километра, охраняли ее немцы с винтовками. Тех, кто не мог идти дальше, расстреливали на месте.

Самые тяжелые испытания пришлись на долю женщин с грудными и малолетними детьми.

Изможденных, голодных и обессиленных, уже в потемках, нас разместили в каком-то бараке. Оказалось, что мы в Гжатске. Еды никакой не было - все съели по дороге. Жители Гжатска узнали о нашем бедственном положении и начали приносить все, что могли. В городе было так много немцев, что казалось, будто их больше, чем мирного населения. Это неудивительно, ведь линия фронта проходила всего в 20 километрах.

Через неделю в бараках начался тиф, пошли потери. Немцы всполошились, поняли, что и они сами могут попасть под этот пресс. Срочно оказали нам кое-какую медицинскую помощь. Болезнь отступила, но началась страшная и голодная жизнь.

В то время Гжатск был оплотом немецкой обороны на западном направлении, поэтому наши войска днем и ночью бомбили и обстреливали его из дальнобойных пушек. Вдобавок ко всему днем немцев донимали советские истребители, летавшие на бреющей высоте. Ох, и бегали немцы от них! В отличие от них, мы, пацаны, никогда не прятались от наших самолетов, а, наоборот, радостно визжали и смотрели, как немцы драпают в укрытие.

В городе было два или три крупных лагеря для военнопленных. Утром длинной колонной по нашей Московской улице их выводили на строящиеся оборонительные сооружения, а вечером, в темноте, загоняли обратно в лагерь. Некоторых с работы вели под руки. А тех, кто уже совсем терял силы, и идти не мог, немцы отводили в сторону и расстреливали.

Так как город часто бомбили, под огонь неоднократно попадали немецкие продовольственные склады - их в округе было немало. Пожарам складов горожане радовались, наиболее смекалистые вытаскивали оттуда все, что осталось, и несли домой. Этим пользовались и мы, да так наловчились, что часть добытых трофеев перепадала даже пленным - обгоревшие продукты и сигареты мы передавали им по пути на работу или с работы. К счастью, немцы на нас, пацанов, не обращали никакого внимания. Так под бомбежками мы прожили четыре месяца.

В середине апреля 1942 года наши войска организовали новое наступление, и с приближением фронта к городу немцы решили вывезти все население на Запад, очевидно в Германию. Очередь дошла и до нас. Рано утром немцы вошли в наш дом и объявили жильцам, чтобы через два часа все были готовы к отъезду. Сбор - у железнодорожного вокзала. Снова потянулись огромные колонны, теперь уже к вокзалу, опять с криком и плачем. Целый эшелон, примерно вагонов 40-50, битком набили людьми и повезли их в неизвестность.

Везли нас больше недели. Доехав до Могилева, поезд остановился, и всех начали выгружать. А через сутки весь эшелон развезли по деревням Могилевской области. Мы оказались в глубоком тылу: бомбежек нет, снаряды не рвутся. Народ живет пока мирно. Вся деревня сбежалась к нам во двор, чтобы получить известия с фронта и узнать о наших мытарствах. Мама долго и подробно рассказывала о наших приключениях. Жители принесли нам все необходимое - продукты питания и одежду. Мы были очень счастливы и благодарны. Потихоньку окрепли, огляделись, начали привыкать к новой, спокойной жизни и помогать крестьянам в их работе. Это был наш основной заработок.

К концу подходил 1942 год. К этому времени по всей Белоруссии уже активно действовали партизаны, в том числе и в нашем Белынечском районе. Примерно в трех километрах от того места, где мы жили, располагалась большая деревня Заболотье, за которой был огромный лес. Здесь находилась партизанская база, откуда наносились удары по немецким тылам. Однажды ночью мы услышали стук в окно. Я открыл дверь и увидел перед собой двух незнакомых людей с автоматами наперевес. Они спросили, где деревня Заболотье, и попросили меня их проводить. Я вышел на улицу, и мы быстро пошли. Метров через сто из засады вышли еще человек пятнадцать партизан и присоединились к нам.

Во время пути партизаны расспрашивали меня об обстановке в деревне и вокруг. Я рассказал им, как в соседней Соколовке неделю назад полицаи сожгли дом и убили отца и мать одного парня (фамилию сейчас не помню), который недавно ушел в партизаны.

Они этим случаем очень заинтересовались и подробно расспросили, знаю ли я имена полицаев и где они живут.

Я рассказал им все, что помнил. Домой я вернулся к рассвету. На пороге меня ждала перепуганная мама.

Я ей все рассказал, она попросила меня сохранить все в тайне, что я и сделал. Партизаны обращались к нам часто, в том числе и по поводу продуктов питания, одежды.

Сложнее всего им было зимой, особенно в морозы. Да и нам приходилось туго: ведь по следам партизан немцы устраивали облавы. Помню такой случай. Однажды под вечер, в декабре 1943 года, мы с братом и другими ребятами катались на горке, уже собирались уйти, как вдруг услышали стрельбу и увидели бегущего к деревне человека с винтовкой в руках. Он хромал. Младшие мои друзья испугались и побежали домой, а я, постояв с минуту, пошел навстречу раненому. У партизана была прострелена нога. Он попросил достать ему лошадь. Я добежал до крайнего дома (в деревне у каждого крестьянина была лошадь), вывел из конюшни коня и помог партизану сесть в седло. Потом со страхом бросился домой. Брат уже все рассказал маме. Сидим ни живы ни мертвы. Минут через тридцать в наш дом врываются немцы с огромной черной овчаркой на поводке, которая, наверное, привела их по моим следам. Собака начала громко лаять. Немцы осмотрелись, что-то пробормотали и удалились, видимо пошли досматривать других поселенцев.

В начале июня под Оршей шли ожесточенные бои, был слышен гром канонады и видно ночное зарево от огня на огромном пространстве, фронт приближался к нам. Народ бросил все работы, никто ничего не делал, только ждали, когда придут наши. И это время настало! Примерно 20-24 июля над нашими головами начали рваться снаряды, люди попрятались в укрытия. Потом все снова стихло. Мы, подростки, ради любопытства побежали к трассе Могилев-Толочин, по которой немцы драпали от наших войск, побросав технику и боеприпасы.

Пробежав с километр по проселочной дороге, мы добрались до небольшого лесочка и решили отдохнуть. Вдруг слышим свист. Повернулись на его звук и увидели, что из ржи нам машет рукой человек в маскировочном халате и подзывает нас к себе. Мы оробели. Он еще раз нам помахал. Мы подошли и увидели, что рядом с ним еще четыре человека с автоматами и в маскхалатах. Они нам говорят: «Не бойтесь, мы свои, разведчики». Мы, конечно, осмелели и обрадовались. Разведчики начали нас расспрашивать о местонахождении немцев. Мы рассказали, что фашистов уже здесь нет, все тихо. Но чтобы убедиться в этом окончательно, разведчики решили проверить поселок, стоящий на шоссе. Старший дал команду пройти к трассе Могилев-Толочин для полного уточнения обстановки и попросил меня, как старшего из подростков, показать дорогу. Я этому заданию обрадовался. Повел их сначала лугом, так как никаких укрытий вокруг не было, потом огородами.

Дойдя до крайнего дома, разведчики послали меня посмотреть, что делается на дороге. Никого подозрительного там я не увидел, о чем по возвращении им доложил. Тогда разведчики зашли в дом, залезли на чердак и через бинокль начали обозревать местность. Вдруг они увидели, как по трассе один немец везет другого на тачке. Разведчики выбежали навстречу немцам и скомандовали: «Руки вверх!» Потом обыскали немцев и забрали у них документы.

Второй немец, который сидел в тачке, был ранен в обе ноги и ходить не мог. Что делать? Как их доставить в штаб? Как выполнить задание -добыть «языка»? И тут разведчики увидели, что неподалеку пасутся лошади. Один из них взял лошадь, сел на нее верхом, а связанного немца положил впереди себя. Так он с автоматом в руках галопом поскакал с «языком» в штаб. Я был горд, что первым встретил наших солдат и помог им выполнить ответственное задание.

Так закончилась первая половина моего трудного детства. А после войны было участие в восстановлении разрушенного хозяйства, затем - армия, учеба в средней школе милиции, первые шаги в милицейской службе, учеба в Академии МВД и снова служба в милиции. Прослужил я 34 года, из них 15 лет - начальником Управления внутренних дел войск ПВО страны (Шестое управление МВД СССР).

БАЙКОВ Михаил Евгеньевич,
полковник милиции,
академик Академии безопасности обороны и правопорядка,
заслуженный работник МВД СССР
Комментарии
Добавить комментарий
  • Читаемое
  • Обсуждаемое
  • Past:
  • 3 дня
  • Неделя
  • Месяц
ОПРОС
  • В чем вы видите основную проблему ВКО РФ?