2 апреля, 2013

От Курска до Берлина

ВЫШЕ ЭТОГО НЕТ НИЧЕГО НА ЗЕМЛЕ...

Я с ней тонул и выплывал со дна,

И шел, преграды на пути ломая,

Давно расформирована она –

дивизия Оршанская, родная.

Но шаг ее победный не утих,

Не затерялся след в архивных списках.

И значится она в сердцах живых,

И золотом блестит на обелисках.

В Великой Отечественной войне я участвовал с октября 1943 года и до 12 мая 1945 года на Западном, 3-м Белорусском и 1-м Украинском фронтах в должностях командира взвода разведки полка, начальника разведки дивизиона 914-го артиллерийского полка 352-й Оршанской Краснознаменной ордена Суворова стрелковой дивизии. Как и все советские люди, я старался внести свой посильный вклад в разгром немецко-фашистских захватчиков, вероломно вторгшихся в нашу страну, и освобождение Родины от фашистской чумы.

В 1939 году по путевке комсомола я был направлен в Ростовскую артиллерийскую специальную школу № 11, которую окончил в 1942 году. После этого в 1943 году окончил Сумское артиллерийское училище, мне было присвоено первичное офицерское звание «младший лейтенант», я был направлен на Западный фронт и назначен командиром взвода разведки 914-го артполка 352-й стрелковой дивизии.

Я принимал участие в белорусской операции «Багратион», в уничтожении немецкой группировки «Центр» в Восточной Пруссии, в освобождении Чехословакии и ее столицы Праги.

Белорусский народ три года жил в фашистской неволе. Гитлеровцы опустошили города, разрушили множество заводов, фабрик, сожгли все строения в селах, полностью уничтожили колхозы. По существу, фашисты разграбили и уничтожили все общественное достояние белорусского народа. Но особенно тяжелым последствием фашистской оккупации была потеря самого дорогого - советских людей. Гитлеровцы истребили в Белоруссии 2,2 миллиона мирных жителей и военнопленных.

Весь народ, от мала до велика, поддерживал партизанское движение. Он питал его материально и духовно. Белорусы знали, что Красная армия придет. С востока, откуда восходит солнце, со стороны Москвы люди ждали своего освобождения. Линия фронта в Белоруссии в это время проходила в 15-60 километрах восточнее Полоцка, Витебска, Орши, Могилева, Бобруйска и далее по Припяти до района Ковеля.

Здесь оборонялась вражеская группа армий «Центр» (более 63 дивизий, 9500 орудий, 900 танков, 1350 самолетов, 1,2 миллиона человек). В глубине, на расстоянии 250-270 километров от переднего края, враг подготовил несколько оборонительных рубежей.

Почему же противник создал в Белоруссии столь глубокую оборону и держал так много сил?

Ответ был ясен. Потерять Белоруссию - значит открыть Красной армии пути в Польшу, Восточную Пруссию, значит поставить под угрозу фланговых ударов свои армии в Прибалтике и западных областях Украины. Этого германское командование очень опасалось. К разгрому немецко-фашистских войск в Белоруссии основательно готовились три (1, 2, 3-й) Белорусских фронта (Рокоссовский, Захаров, Черняховский) и 1-й Прибалтийский (Баграмян). Координация действий фронтов осуществлялась представителями Ставки - Жуковым и Василевским. Замысел этой крупнейшей операции 1944 года был прост и оригинален. Первоначально войска смежных крыльев 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов должны были нанести сходящиеся удары по витебской группировке врага, окружить и уничтожить ее. Двум ударным группировкам правого крыла 1-го Белорусского фронта надлежало окружить фашистскую группировку в районе Бобруйска, нанеся удары с востока и юга, и уничтожить ее.

Войска левого крыла 3-го и центра 2-го Белорусских фронтов должны были нанести фронтальные удары: один на Оршу, другой: на Могилев. Оригинальность замысла операции заключалась в том, что ликвидация витебской и бобруйской группировок как бы открывала перед Красной армией широкие ворота. Через них должны были прорваться на территорию Белоруссии огромные массы подвижных войск.

В дальнейшем перед 3-м и 1-м Белорусскими фронтами стояла задача: нанести сходящиеся удары на Минск и окружить восточнее белорусской столицы главные силы 4-й армии немцев. Трудно осветить все вопросы, составляющие понятие «Подготовка операции «Багратион», но о морально-психологической подготовке войск нельзя не сказать. Почти полтора миллиона людей! У каждого свои настроения, мысли о Родине, о семье. И у всех одна главная дума - изгнать врага, добить его в Германии, а это значит - освободить европейские народы и закончить войну.

Надо было сплотить эту массу людей, поднять в них наступательный дух, подготовить к преодолению трудностей, которые неизбежно встретятся на длительном и тяжелом пути наступления. Каждый воин должен был осознать, что враг еще силен и он будет отчаянно сопротивляться, чтобы не подпустить Красную армию к западным границам.

Была проделана большая работа по материально-технической подготовке операции, а также по подготовке войск к решению предстоящих задач. 22 июня подготовка войск к наступлению закончилась. В полной боевой готовности были и партизаны. С 20 по 23 июня партизанские соединения нанесли разительные удары по коммуникациям врага. Вот как оценил их действия начальник транспортного управления группы армий «Центр»: «Молниеносно проведенная крупная операция партизанских отрядов вызвала в отдельных районах полную остановку железнодорожного движения на всех важных коммуникациях, ведущих к району прорыва». Партизаны провели блестящую операцию! Лучше не скажешь.

23 июня 1944 года - памятная дата в жизни белорусского народа. В наступление перешли большие силы Красной армии, которые освободили Белоруссию, Литву, Латвию и достигли границы Восточной Пруссии.

Операция «Багратион».

В июне-июле 1944 года Красная армия развернула крупнейшее наступление под кодовым наименованием «Багратион» по освобождению Белоруссии. В течение нескольких недель наши войска, преодолевая ожесточенное сопротивление гитлеровцев, прошли с боями сотни километров от Орши и Витебска до границ Восточной Пруссии. В этой грандиозной исторической битве участвовала и 352-я стрелковая дивизия, действовавшая в составе 36-го стрелкового корпуса 31-й армии 3-го Белорусского фронта.

Части дивизии в стремительном наступлении прошли 730-километровый путь от деревни Загваздино под Оршей через Березину, Смолевичи, Минск, Лиду, Гродно и форсировали Неман севернее Гродно. В состав дивизии входили 1158, 1160, 1162-й стрелковые полки, 914-й артиллерийский полк, 475-й саперный батальон, 413-я разведрота, 436-й медсанбат и другие подразделения и службы.

Дивизия не только участвовала в прорыве обороны врага под Оршей (за что получила наименование «Оршанская»), но и после прорыва обороны фашистов действовала вместе с дивизиями 31-й армии и 2-м гвардейским танковым Тацинским корпусом непосредственно на главном - Минском направлении, а также участвовала в освобождении Минска, за что стрелковые полки дивизии получили наименование «Минские».

28 июня 1944 года после короткого отдыха дивизия преследовала противника в районе автострады Москва - Минск, отбивая все попытки фашистов, оставшихся в тылу, помешать движению наших войск, особенно танков, по шоссе. По распоряжению штаба корпуса 29 июня был создан подвижной передовой отряд в составе 1-го батальона 1160-го сп, взвода саперов, взвода разведки, 2-го дивизиона 914-го ап и батареи истребительного противотанкового дивизиона. Весь отряд двигался на машинах вместе с танками, а возглавлял его заместитель командира дивизии полковник Логинов.

Отряд быстро продвигался по маршруту Синчуки, Друцк, Селец, Сурковка, затем Санники, Хролищево, Тимоховка, м. Круча, Нов, Полесье, Завидовка, Полежаевка, Старая Слободка, Мочиница, Тишачье, Николаевка, Ухвала, по пути уничтожая группы отступающего противника или захватывая их в плен. Создание подвижного отряда позволило опередить отступавшие на Минск колонны врага и не давало им возможности закрепляться на промежуточных рубежах, в то время как основные силы дивизии, быстро двигаясь за авангардом, громили полуокруженные части противника. Так, например, в районе деревни Малиновка на колонну 914-го артполка вышла группа немцев до тысячи человек, с обозами и артиллерией. Наш первый дивизион с ходу развернулся и начал в упор расстреливать врага, более сотни противников было уничтожено, 30 фашистов взяты в плен, захвачены автомашины, минометы, орудия. Остальные немецкие солдаты разбежались по лесу. И такие скоротечные бои возникали во всех частях дивизии.

30 июня механизированный передовой отряд прорвался к Березине в районе деревни Новоселки и при поддержке артиллерии начал форсировать реку.

Противник - подошедший 350-й охранный полк, 221-я охранная дивизия, полицейские полки СС - пытался не допустить нашей переправы, но наступательный порыв наших воинов был велик, и части врага оказались растянутыми в длинную цепочку от Борисова до Новоселок и южнее.

Мост через реку уже горел, и передовой отряд, используя подручные средства, под прикрытием артогня вошел в воду. Первым начал переправу пулеметчик Ращупкин со вторым номером Смирновым, следом - лейтенант Михайловский и другие. То и дело вздымались водяные столбы от взрывов мин и снарядов противника. И тут на другом берегу заговорил «максим» Ращупкина, его огонь позволил захватить первые траншей врага. В полном составе на другой берег переправилась рота старшего лейтенанта Смирнова и пошла на штурм окопавшихся фашистов, часть их была уничтожена, часть пленена. Плацдарм создан! Начали переправу подошедшие 2-й и 3-й батальоны 1160-го сп, севернее - батальоны 1162-го сп, затем - 1153-го сп. Артиллеристы 914-го АП прикрывали переправу огнем и вручную перенесли часть орудий на правый берег Березины, чтобы отразить контратаку танков врага. К исходу 1 июля вся дивизия, включая артполк, форсировала Березину и готовилась к новому броску - на Перстень, Красное, Слободку, Заручье, Судабовку.

В 4 часа утра 2 июля авангард дивизии - 1162-го сп встретил организованное сопротивление на рубеже Жодино, Судабовка, но быстро опрокинул врага. Завязались упорные бои за Смолевичи, где фашисты имели танки и самоходки. Во взаимодействии с 927-м самоходным артполком, танкистами 2-го гвардейского Тацинского корпуса 1,160-го сп и 1162-го сп уничтожили несколько танков противника, дважды переходившего в контратаки. Два танка подожгли бронебойщики Сташков, Ковальчук, Шелгунов и Ларичев. Батарея лейтенанта Кочеткова била по фашистам картечью. Командир пулеметной роты Царев лично уничтожил семерых офицеров. Автоматчики двух взводов под командованием старшего лейтенанта Меликсетяна при поддержке двух танков Т-34 блокировали дзот, захватили две улицы и железнодорожную станцию.

Героически сражались за Смолевичи артиллеристы 4, 5 и 2-й батарей 914-го АП, которые поставили пушки на прямую наводку и расстреливали в упор контратакующих гитлеровцев. Командир дивизиона Москаленко особо отметил 5-ю батарею капитана Ткаченко, командиров орудий Ватолина и Запорожца. К вечеру Смолевичи были полностью очищены от врага. Захвачены десять исправных танков, склады связи, горючего, продовольствия, фуража. В бою за Смолевичи снова отличились пулеметчики Ращупкин и Смирнов.

Вслед за танками части дивизии с ходу взяли Загорье, Березняки, Юхновку, Битую Гору, разъезд Поставка и, не дав противнику закрепиться, прорвались на восточную окраину Минска. Все три полка -1158, 1160, 1162-й – и приданный побатарейно 914-й ап вместе с танкистами генерала Бурдейного, очищая от фашистов улицу за улицей, захватили железнодорожную станцию с загруженными техникой эшелонами и вышли на западную окраину города. 3 июля в 6 часов утра Минск был освобожден!

К середине дня с юга вступили в город 1-й гвардейский танковый корпус и части 3-й армии 1-го Белорусского фронта. Таким образом, кольцо окружения группировки немецких войск восточнее Минска сомкнулось. Отступавшие к городу войска противника оказались в гигантском «котле».

Закрепляя захват Минска, 352-я сд перешла к временной обороне на рубеже совхоза им. Ворошилова, совхоза Локшица, поселка Винковизна, затем хутора Юзерово, хутора Затишье, Петровщина.

Ожесточенные попытки окруженных частей врага прорваться в юго-западном, южном и северном направлениях стоили им огромных жертв, но были безуспешными.

Наша дивизия вместе с соединениями 113-го ск 31-й армии разгромила несколько групп врага с артиллерией и танками. Так, на шоссе Минск-Слуцк отряд капитана Берегового 1162-го сп уничтожил две группы фашистов - по 500 и 300 человек, бойцы 1158-го сп в районе Вольма, севернее деревни Трасковщина, окружили несколько групп гитлеровцев - всего более тысячи человек. Много пленных взял и 1160-й сп. 2-й дивизион 914-го ап в районе Старого Села и совхоза Красное уничтожил и рассеял огнем прямой наводки около 800 фашистов, захватил автомашины, орудия, минометы. В районе совхоза им. Калинина 7-я батарея артполка огнем с открытых позиций встретила контратаку кавалеристов и пехоты врага, затем - психическую атаку обреченных фашистов, поддержанных «фердинандом», и вместе с нашими бойцами уничтожила более 120 солдат и офицеров врага. Многих взяли в плен, захватили трофеи.

С 5 июля дивизия (кроме подразделений, сражавшихся с окруженными немцами) продолжала наступление в направлении населенных пунктов Сухареве, Дегтяровка, Птичь, Старое Село, Чачково, Ислочь, Лукаши. 7 июля были освобождены Кульжица, Привжало, Волжа, Зитис, а затем Ивенец, Дуда, Ивье, г. Лида. К вечеру 12 июля дивизия сосредоточилась в районе Куриловец, Мостища. Территория Минской области была полностью очищена от врага. Непосредственно на Минском направлении вермахт потерял более 100 тысяч солдат и офицеров, в том числе пленными 38 тысяч человек.

Как видно из приведенных сведений, большой вклад в уничтожение фашистских войск в Белоруссии, освобождение Минска и Минской области внесли и воины 352-й сд, за освобождение Орши - Оршанской, за освобождение Гродно - Краснознаменной, за участие в ликвидации восточно-прусской группировки врага - ордена Суворова II степени.

За боевые действия по освобождению Белоруссии 352-я дивизия неоднократно отмечалась в приказах Верховного Главнокомандования. 27 июня 1944 года за участие в овладении Оршей 352-я сд получила наименование «Оршанская».

Граница Восточной Пруссии. Три с лишним года мечтал увидеть ее советский солдат! И в тяжелую пору кровопролитных боев у стен Ленинграда, и в студеные, тревожные дни под Москвой, и в труднейшее время защиты волжской твердыни - Сталинграда он верил, что этот день придет.

Восточная Пруссия - форпост германского милитаризма. Отсюда не раз совершались нападения на нашу страну. И вот в последние дни августа 1944 года за тихой приграничной речушкой (Шешуйте) наши бойцы увидели Германию. Позади остались годы невиданных испытаний. Советские воины знали, что огромные трудности будут и впереди. Но, окрыленные замечательными победами, они уверенно стали готовиться к вторжению в фашистское логово.

Победа в Восточной Пруссии.

Германский милитаризм в осуществлении своих агрессивных планов на востоке придавал исключительное значение Восточной Пруссии и захваченным Германией северным землям Польши. Именно здесь готовился стратегический плацдарм для нападения на Россию и Польшу.

В Пруссии оседали уволенные в запас офицеры и младшие командиры германской армии. Получая на льготных условиях землю, они были обязаны застраивать хутора по утвержденному плану. Это давало возможность создавать впоследствии непрерывные линии обороны, прорыв каждой из которых требовал огромных усилий.

В ходе Второй мировой войны германское командование продолжало совершенствовать многополосную оборону Восточно-Прусского плацдарма, а с 1944 года сосредоточило там крупную группировку войск, стремясь во что бы то ни стало удержать его в своих руках.

Ставка Верховного Главнокомандования, планируя Восточно-Прусскую операцию, поставила перед советскими войсками следующую задачу: отсечь группу армий «Центр» от остальных сил немецко-фашистской армии, прижать ее к морю, расчленить и уничтожить по частям.

Решать эту задачу предстояло 3-му и 2-му Белорусским фронтам при содействии Балтийского флота. 3-му Белорусскому фронту вменялось в обязанность разгромить тильзитско-инстербургскую группировку противника. По замыслу операции он наносил главный удар на Велау, а вспомогательный - на Тильзит. В дальнейшем войскам надлежало развивать наступление на Кенигсберг.

Наступление войск 3-го Белорусского фронта тачалось 13 января 1945 года.

В отличие от Висло-Одерской операции, прорыв проходил медленно. Объяснялось это, прежде всего, тем, что наше наступление для противника не было внезапным. Ожидая удара советских войск, он уплотнил свои боевые порядки, повысил боеготовность войск и принял ряд других мер для срыва нашего наступления.

Серьезным препятствием стало и то, что в первые дни наступления над полем сражения стоял густой туман. Он не только помешал использовать авиацию, но и чрезвычайно затруднил наблюдение за ходом боевых действий, так как видимость не превышала 150-200 метров. А это, в свою очередь, резко снизило эффективность огня артиллерии и нарушило управление войсками.

3-му Белорусскому фронту удалось прорвать вражескую оборону на своем участке только 18 января 1945 года. Гитлеровцы не выдержали натиска советских войск и стали отходить. Началось их преследование. Преодолевая промежуточные полосы обороны, советские воины стремились как можно быстрее продвинуться вперед и рассечь на части группировку врага.

26 января 1945 года войска достигли побережья Балтийского моря в районе Мариенбурга и Эльбинга. Пути отхода восточно-прусской группировке на запад были отрезаны, однако, несмотря на большие потери, сопротивление становилось все ожесточеннее.

Понимая, что отсечение войск в Восточной Пруссии гибельно отразится на ходе войны, германское командование решило нанести контрудар в районе западнее Хайльберга в направлении на Мариенбург - ему удалось несколько потеснить наши войска. И, тем не менее, замысел противника вырваться из окружения был сорван. Решительными и умелыми действиями наши войска остановили врага, а потом отбросили его на исходное положение. Мы прочно закрепились на побережье Балтики. А восточнопрусская группировка лишилась сухопутных путей связи с Германией.

Войска 3-го Белорусского фронта, разгромив тильзитскую группировку, стали развивать наступление на Кенигсберг.

30 января 1945 года они обошли город с севера и юга и овладели значительной частью Земландского полуострова. Армии левого крыла фронта, успешно продвигаясь вперед, заняли весь район Мазурских озер. Одновременно сосед справа, 1-й Прибалтийский фронт, обеспечивающий с севера действия 3-го Белорусского фронта, овладел крупным морским портом и городом Клайпеда. В результате выхода Белорусских фронтов к Балтийскому морю восточно-прусская группировка противника оказалась рассеченной на три части.

В феврале и марте мы продолжали бои по уничтожению противника в Восточной Пруссии. Основные усилия были сосредоточены на уничтожении наиболее крупной - хайльсбергской группировки врага, действовавшей юго-западнее Кенигсберга. Этот укрепрайон гитлеровцев имел 911 железобетонных сооружений, в которых размещались огневые точки, и множество деревоземляных оборонительных сооружений. Ликвидация хайльсбергской группировки началась 10 февраля 1945 года и закончилась 29 марта 1945-го.

Одновременно с ней советские воины настойчиво готовились к штурму столицы - крепости Восточной Пруссии - города Кенигсберга. Наступление началось 6 апреля, а уже 9 апреля, ломая яростное сопротивление врага, советские войска завершили штурм Кенигсберга и вынудили его гарнизон капитулировать (потери противника здесь составили 134 тыс. солдат и офицеров).

Победа Красной армии в Восточной Пруссии была достигнута в результате длительных, тяжелых и кровопролитных боев. И только массовый героизм советских воинов, их высочайший патриотизм, величайшая преданность и любовь к Родине помогли сокрушить сложную систему оборонительных сооружений врага и полностью разгромить его. После разгрома немцев в Восточной Пруссии наша армия была переброшена в Германию, где шли бои, направленные на окончательный разгром немецко-фашистской армии.

И вот наступил долгожданный День Победы. Победа! Это величайшее счастье для солдата - сознание того, что ты помог своему народу одолеть врага, отстоять свободу Родины, вернуть ей мир. Сознание того, что ты выполнил свой солдатский долг, долг тяжкий и прекрасный, - выше этого нет ничего на земле.

Победа - это не только воспоминания. Она определила и нынешнюю судьбу человечества, так как фашизм нес с собой страшные идеи порабощения, превосходства одного народа над всеми остальными, идеи уничтожения или превращения людей других национальностей в рабочий скот германских хозяев. Советская армия, отстояв свободу и независимость своей Родины, избавила от фашистского рабства и народы Европы.

ОТ КУРСКА ДО БУДАПЕШТА

Свою службу я начал 6 января 1943 года курсантом Ярославского пехотно-пулеметного училища. Наш курс был выпущен сержантами и направлен в войска на укомплектование дивизий, которые были на отдыхе. Я был направлен в 80-ю гвардейскую стрелковую дивизию (в районе Ясной Поляны) на должность командира отделения.

В составе 80-й гвардейской стрелковой дивизии 269-го гвардейского стрелкового полка Степного фронта 16 июля 1943 года вступил в бой на Курской дуге, в районе Белгорода. Позже дивизия перешла в состав 1-го Украинского фронта, где я воевал до 20 сентября 1943 года.

20 сентября 1943 года под Полтавой я был ранен и направлен в госпиталь № 5258. По излечении 4 ноября 1943 года был выписан в 69-ю гвардейскую стрелковую дивизию, в составе которой участвовал в битве за Днепр.

Реку Днепр мы не форсировали, а переправлялись на лодках, так как правый берег был занят передовыми войсками, а мы выдвигались как пополнение наступающих войск (южнее, Кременчуга). 26 ноября 1943 года я был вторично ранен и направлен в госпиталь № 2632, где пролежал до февраля 1944 года. Из госпиталя по излечении был направлен в 374-й зенитный артиллерийский полк на должность орудийного номера, где после небольших курсов сдал экстерном на командира орудия (85-мм пушек). В составе 374-го зенитно-артиллерийского полка участвовал в Ясско-Кишиневской операции в Румынии (Браилов, Галец), затем - в Будапештской операции. Войну закончил в городе Будапеште в звании сержанта.

В 1949-м я поступил в Житомирское зенитно-артиллерийское училище, которое закончил 23 февраля 1950 года лейтенантом. После училища был направлен в Донбасский район ПВО, в г. Харьков, на должность начальника метеостанции. В сентябре 1955 года поступил в Ленинградскую военно-командную артиллерийскую академию, которую окончил в августе 1959 года в звании капитана и был направлен в НИИ-1 на должность младшего научного сотрудника, где прослужил до мая 1961 года. В 1961-м был направлен в Киевский военный округ (г. Борисполь) для формирования фронтовой зенитно-ракетной технической базы (ФЗРТБ), на должность заместителя начальника штаба. В августе 1961 года меня в звании майора перевели служить в Управление Войск ПВО ГСВГ на должность офицера оперативного отдела, где я прослужил до ноября 1968-го.

В ноябре 1968 года я был направлен в Северо-Кавказский военный округ, в оперативный отдел начальника Войск ПВО, где прослужил до сентября 1969 года. В 1969 году был переведен в Москву, в управление начальника Войск ПВО Сухопутных войск, где прослужил до июня 1982 года в должности старшего офицера оперативного отдела ПВО. В июле 1982 года в звании полковника уволился по возрасту.

Имею два легких ранения, инвалид 2-й группы.

Награды: орден Отечественной войны I степени, орден «За службу Родине 3-й степени», две медали «За боевые заслуги», 18 других медалей.

После увольнения продолжал служить в аппарате командующего Войсками ПВО Сухопутных войск в должности помощника начальника 2-го отдела по подготовке приписного состава.

МОЙ БОЕВОЙ ПУТЬ

В январе 1941 года я окончил Московское военно-инженерное училище и получил назначение в 45-й горно-стрелковый полк Средне-Азиатского военного округа, в город Фирюза. 5 августа 1941 года полк совершил марш в Иран для выполнения задания правительства. Я в качестве командира саперной роты, а затем полкового инженера участвовал в составе этого полка в боях по освобождению Северного Кавказа, Кубани, Крыма и Карпат (Польша, Словения, Чехия). Проходил службу в разное время на Закавказском, Северо-Кавказском и 4-м Украинском фронтах, в Черноморской группе войск и Отдельной Приморской армии. Вышеназванные фронты и армии освобождали Новороссийск, Керчь, Севастополь и много других городов и населенных пунктов.

Завершился мой боевой путь 11 мая 1945 года в Пардубице (Чехия).

Об одном случае на фронте хотелось бы рассказать отдельно. Такое происходило крайне редко. В своих воспоминаниях в книге «От Кавказа до Праги» я более подробно рассказал об этом фронтовом эпизоде.

В «Огневом мешке».

Мой родной 45-й горно-стрелковый полк после многодневных наступательных боев перешел к обороне. Отдельные горнострелковые роты освободили так называемый «огневой мешок», в котором они сидели несколько дней. На самом деле от самих рот осталось одно название, так как в каждой из них насчитывалось не более двух десятков бойцов. Роты шли на отдых и пополнение людьми и оружием.

Участок обороны занял взвод пешей разведки полка - с задачей вести наблюдение за противником и оборонять рубеж «огневого мешка». Разведчики начали выполнять роль боевого охранения.

Прошло несколько дней, на переднем крае установилось затишье. Мы накапливали силы, пополняли боеприпасы, готовились к наступательным боям. Фрицы укрепляли свои позиции.

Однажды командир полка вызвал меня к себе и говорит: «Николай, надо посмотреть, что делается у разведчиков. Как окопались? Чем надо помочь? Как ведет себя противник? Там с ними начальник разведки полка, но сведений от него пока не поступало. Ответ надо дать к утру». Командир предупредил, что «поляну смерти» необходимо пройти с наступлением темноты, в дневное время переходить ее было опасно. Мне оставалось только ответить «Есть!».

Для выполнения задания я взял из саперной роты разведчика - одному ночью ходить, даже в своем тылу, запрещалось.

После ужина подготовил автомат с двумя дисками, взял пару лимонок и штатный пистолет ТТ с двумя обоймами, у связного (разведчика) были карабин и гранаты: идем не к теще в гости. Возможны любые непредвиденные обстоятельства, мы ведь на войне. В ночных условиях можно нарваться на фрицев, тем более мы идем в «огневой мешок». Кажется, все было предусмотрено, выполнены писаные и неписаные правила, получен подробный инструктаж, осталось ждать наступления темноты. И вот мы в пути. Идем молча. Переходя через злосчастную поляну, мы ускорили шаг, это получилось как-то непроизвольно, без нашего желания и участия, ноги сами пошли торопливее. Однако на переднем крае стояла тишина, видимо бойцам принесли ужин.

Противник тоже не проявлял себя и даже не пускал ракеты. Пока мы шли через поляну, люди поужинали, и на переднем крае началась обычная фронтовая жизнь. Кое-где стали раздаваться пулеметные очереди, иногда, может быть от скуки или спросонья, раздавался треск автомата, но это, скорее всего, для того, чтобы не заснуть. Изредка шлепались мины, и звук от разрыва долго стоял в ушах. Ракетчики периодически пускали ракеты, которые освещали местность на большом пространстве. После яркой ракетной вспышки глаза долго не могут привыкнуть к темноте. В ту ночь ночные бомбардировщики У-2 женского полка по каким-то причинам не бороздили небо.

Однако за этой обычной обстановкой было скрыто очень и очень многое. На самом деле ночью на переднем крае и перед ним идет усиленная работа. Надо накормить бойцов, вынести раненых, а легкораненым сделать перевязки, поднести боеприпасы, а если надо - и воду, заменить выбывших командиров, поставить бойцам задачи на следующий день, уточнить сигналы, рассказать об обстановке на фронте, в стране и решить множество других, не менее важных вопросов. В ночное время строятся оборонительные сооружения, заграждения, идет минирование участков местности, строятся мосты и переправы. Все рода войск в своих интересах ведут разведку местности и противника, выполняют свои задачи.

Я мог бы подробно рассказать о характере работ на переднем крае, в нейтральной полосе и в глубине обороны, так как в течение всей войны занимался этими вопросами. Нейтральная полоса - это зона моей деятельности на фронте. Я уже говорил: в этой полосе работают только саперы, находясь там, страха никакого не чувствуешь, хотя противник от тебя - всего на бросок гранаты. Здесь падают снаряды и мины, как свои, так и не долетевшие от противника, но некрупных калибров. Авиация нейтральную полосу, как правило, не трогает, чтобы не поразить свои войска. Зато ружейно-пулеметный огонь, свой и противника, косит и траву, и даже мелкий кустарник.

Несмотря на эти страхи, опытный, бывалый сапер приспосабливается и спокойно работает в этой опасной зоне, часто лежа, особенно при установке мин или при разминировании. Когда обстановка на переднем крае обычная, только периодически вспарывают воздух пулеметы, взлетают ракеты, иногда падает мина, то саперы работают спокойно. И наоборот, когда стоит тишина, фрицы молчат, в душу закрадывается страх, в голову лезут самые различные мысли. Вот тогда становится жутко. Значит, враг что-то замышляет, а мы ведь работаем совсем рядом от него. Вот тогда ухо надо держать востро, а глядеть в оба. В буквальном смысле слова - сжимаешься как пружина и готовишься к любым неожиданностям.

Подробно об этом я не буду рассказывать, хотя мне приходилось много раз ползать под носом у фрицев, слышать их разговор и команды, бряцание оружия, звон котелков, шум мотора, а если на улице был ветер - то и бряцание пустых консервных банок, развешанных на колючей проволоке. Надо отметить еще одну деталь работы в нейтральной полосе - это быстрота, точность, спокойствие и осторожность. Сапер ошибается один раз - так говорит пословица. Вот он-то и должен работать быстро, спокойно, точно и осторожно, в противном случае он может погибнуть от своей же мины. Однако тишина в стане противника днем тоже не предвещает ничего хорошего, по тем же причинам.

Наконец все перипетии перехода остались позади, мы со связным пришли к разведчикам. Впереди нас были немцы, справа и слева - тоже немцы, а мы сами - в «огневом мешке». На случай выхода из него оставалась узкая горловина, а там открытое поле, или, как мы его называли, «поляна смерти». Разведчики разместились на восточных скатах безымянной высоты с отметкой 141,7. Их окопы были разбросаны по мелколесью и кустарникам. Обстановка на переднем крае не вызывала никакого беспокойства, противник вел себя, как обычно в ночных условиях.

Как и полагается, на юге ночи были темными, теплыми, а звезды - такими яркими и казались близкими-близкими. Изредка нас обдавала теплая и влажная волна морского воздуха: море было не очень далеко. Пока шел, много всего припомнилось из жизни переднего края.

- Добрый вечер, - сказал я, подойдя к открытому окопу.

- Добрый, если не шутишь, - ответил мне начальник разведки полка. С ним в окопе находились командир взвода разведки и фельдшер стрелковой роты. Окоп имел в длину около трех метров, а в глубину - не более метра. Фамилии их я не помню, а может быть, и не знал, так как в пехоте смена командиров проходила очень часто, а на переднем крае - в особенности.

- Как ведут себя фрицы? Заметны ли какие изменения в их действиях и поведении? Что наблюдаете у них нового, необычного? - Эти вопросы я задал начальнику разведки.

Обстановка на нашем участке, да и у соседей, пока спокойная. Противник, видимо, смирился с таким положением, тем более что он сидит на господствующих высотах и контролирует все наши подходы, его это устраивает, - ответил мне полковой разведчик.

Много вопросов мы обговорили, я рассказал ему о последних событиях в штабе полка, дивизии и вообще на Кубанском фронте.

Действительно, фронтовая обстановка никакой грозы не предвещала, ночь текла, как колесо по маслу. Я проверил, как разведчики окопались, наличие оружия, боеприпасов, знание бойцами задачи, питание взвода, взаимодействие с соседями. Обычно разведчики окапываться не любят, это занятие не для них, здесь было то же самое: стрелковые ячейки отрыты на глубину не более полуметра - вот и вся крепость. Я сказал командиру взвода, что надо углубить окопы до полного профиля, то есть на глубину 110 сантиметров.

Здесь надо заметить, что разведчики расположились в так называемом «мертвом пространстве» от ружейно-пулеметного огня. Пули противника пролетали значительно выше, задевая верхушки кустарника и не причиняя вреда бойцам. Поэтому командир взвода и начальник разведки к моей просьбе отнеслись несколько с холодком, скептически, без особого желания. Кроме того, я указал на скученное расположение бойцов, потребовал рассредоточить их, распределив по двое (трое) в окопе. Однако оба командира со мной не согласились, сославшись на то, что бойцов у них мало, а компактное размещение их удобно для управления и значительно безопаснее, так как противник находится под боком.

Надо сказать, доводы они приводили вполне обоснованные, однако немного позднее я убедился в своей правоте, а они оказались неправы, но в тот момент каждый остался при своем мнении.

Побеседовав с командирами и бойцами, мы со связным стали собираться в обратный путь. Как всегда перед расставанием, вопросов и просьб у бойцов было много, да и командиры не очень хотели нас отпускать - у них гости бывали крайне редко. Но я должен утром доложить командиру обстановку для принятия решения и передать просьбы и пожелания личного состава боевого охранения. Более того, темного времени оставалось не очень много, а нам надо преодолеть «поляну смерти», а если задержимся у разведчиков, то целый день придется «куковать» в «огненном мешке».

По непонятным причинам противник начал беспокоиться, с его стороны послышались шум, лязг оружия, команды, а затем немцы открыли бешеный, ураганный ружейно-пулеметный огонь. Фрицы как будто с цепи сорвались. К ружейно-пулеметному огню добавился огонь минометов и орудий. Пули свистят поверх наших голов, не причиняя нам вреда; а снаряды и мины летят в глубину нашего боевого порядка, и там слышатся их разрывы. Мы стоим с начальником разведки в окопе и не можем понять! причину возникшей стрельбы. Фрицы, как правило, ночью никогда не ходили в наступление или атаку. На всякий случай начальник разведки дал бойцам команду: «Внимательно наблюдать. Подготовиться к бою. Если противник пойдет в атаку - отбить». Между тем в окопе произошел следующий разговор:

- Николай, пожалуйста, выйди из окопа и поищи другое укрытие, - сказал мне начальник разведки полка.

Ничего, будем отбиваться от фрицев, а в этом окопе места достаточно, - ответил я и подготовил автомат к бою. Потом сказал: - Как только обстрел прекратится и немцы успокоятся, мы со связным пойдем в штаб полка. Уж если придется умирать, то в компании легче.

Однако он настойчиво предложил мне и фельдшеру покинуть окоп, а то ненароком одним снарядом накроет всех четверых и тогда командовать бойцами будет некому. Он как будто что-то предчувствовал, и голос у него был не тот, что прежде.

Этот довод убедил меня, и после некоторой перебранки мы с фельдшером укрытие покинули. Более того, меня как будто что-то беспокоило, кто-то в мои уши как будто шептал: «Уйди из окопа». И так несколько раз. Я пополз в сторону противника, а в 10-12 метрах нашел ячейку для стрельбы лежа, положил две лимонки, диск автомата и приготовился к бою. В этой ячейке лежало довольно толстое ватное одеяло, которым впоследствии я укрылся. Окоп оказался для меня узким, и мне пришлось лечь на правый бок. Для расширения и углубления окопа ни времени, ни лопаты не было.

Лежу и наблюдаю за тем, что происходит вокруг. Шквал огня стал ослабевать, некоторые огневые точки врага замолкли, но ракеты по-прежнему освещали местность нейтральной полосы. Одному в окопе поговорить не с кем. В голову лезли самые разные мысли. Было о чем поразмыслить, так как фрицы рядом, нас немного, а на случай отхода у нас оставалась лишь узкая горловина, которую противник, конечно, перекроет, а дальше - злосчастная «поляна». Вот какая перспектива ожидала меня. Ружейно-пулеметная стрельба как внезапно началась, так внезапно и закончилась, и я подумал, что пора уходить в штаб для доклада, тем более что времени для преодоления «поляны смерти» еще достаточно.

В наступившей тишине мне послышался шелест крупнокалиберного снаряда, который пролетел высоко над нами. По времени полета и долетевшему звуку разрыва я определил его падение на расстоянии около полутора километров от нас. Через короткое время пролетел такой же «гостинец», однако он разорвался значительно ближе к нашему расположению. Полета третьего снаряда я не слышал. В нашем кустарнике возникла яркая вспышка. Меня сильно толкнуло теплой и упругой ударной волной, а в левую ногу впилось что-то острое и горячее. Это был осколок от снаряда, в ушах звенело, кругом стоял смрад, меня присыпало землей, и я понял, что ранен. Однако рана оказалась неопасной, нога шевелилась, кость не повреждена. Ватное одеяло сыграло защитную роль, оно смягчило удар, и осколок вместе с ватой застрял в мягких тканях ноги.

Подготовленное мной к стрельбе оружие оказалось на месте, его только присыпало землей. Пока я ощупывал рану, подполз фельдшер, чему я очень обрадовался, - мне показалось, на этом участке не осталось ничего живого. Вид фельдшера и его поведение не предвещали хороших известий, так оно и получилось. Я по каким-то непонятным причинам это предчувствовал. Фельдшер был ранен в ягодицу, но не опасно. Он сообщил страшную весть: снаряд попал прямо в окоп, который всего пять минут назад мы с ним покинули, оставив там начальника разведки полка и его командира взвода. Оба они погибли, а на месте окопа осталась огромная воронка.

Часть бойцов была ранена, трое убиты. Вокруг стоял стон. Фельдшер перевязал тяжелораненых, а я собрал бойцов и сержантов, которые могли двигаться, для отправки в тыл. Из оставшихся в живых бойцов и сержантов я организовал оборону участка, поставил перед ними задачу и пообещал прислать подкрепление и командира. Помогая друг другу, легкораненые двинулись в тыл. Без особых приключений мы прошли проклятую «поляну» и добрались до штаба полка, где нам объяснили, почему всполошились немцы. Оказалось, соседний полк начал смену боевого порядка, а противник заметил это и открыл из всех видов оружия ураганный огонь. Видимо, фрицы посчитали, что мы утром перейдем в наступление.

В штабе я подробно доложил обстановку в «огневом мешке», а после пошел в санитарную часть полка. Оттуда меня направили в эвакогоспиталь, который находился в Краснодаре. Здесь меня подлечили и выдали справку, в которой было написано: «Слепое осколочное ранение одной трети левого бедра». Вскоре я снова вернулся в свой полк, где около месяца носил марлевую повязку и посещал полковую санитарную часть. Наш полк продолжал оборонять тот же участок. Снова наступила привычная фронтовая обстановка: боевые друзья, полевая жизнь у костров, отдых в окопах и блиндажах или в палатке, а чаще под открытым небом.

До сих пор не могу понять, что случилось тогда в окопе, в котором происходил разговор с начальником разведки полка. Мое счастье, судьба, случай или везение? Если бы мы с фельдшером остались в этом злополучном окопе, то была бы братская могила на четверых. Надо сказать, случившееся не могло быть предчувствием начальника разведки. Он ведь тоже не хотел умирать. Выпроваживая меня и фельдшера, он фактически спас нам жизнь.

В данном конкретном случае говорить об известных постулатах вроде выручки и взаимовыручки или «сам погибай, а товарища выручай», мне кажется, неуместно. Здесь что-то иное. Возможно, это простое стечение обстоятельств или простая случайность. На фронте все бывало, любые неожиданности и даже курьезы. Другой скажет: «И не такое случалось, подумаешь, жив остался, а сосед или товарищ погиб», - и приведет в свое оправдание историю из своей фронтовой жизни. А возможно, после прочтения этого рассказа тоже задумается, и окажется, что все не так просто. Возможно, существуют какие-то подспудные, подсознательные предчувствия, неизвестные нам, но в нужный, критический момент они руководят нами, управляют нашими действиями или подсказывают нам наиболее благоприятный вариант.

Подумай, читатель!

НИКОМУ НЕ ПОЖЕЛАЮ ТАКОЙ СУДЬБЫ

Я, Степаненко Валентина Семеновна (урожденная Соколова, 1935 года рождения), была угнана в Германию вместе с мамой и двумя братьями в октябре 1943 года. До сих пор все очень ясно помнится, как нас за 30 минут выгнали из домов в деревне Костюковка Гомельской области Белоруссии. Колонну людей (в основном женщины и дети) окружили автоматчики и погнали к железной дороге. Нас погрузили в вагоны для скота, где на полу постелили солому. Вагон был плотно набит людьми. Наконец, поезд тронулся, и нас повезли в неизвестном направлении.

Как потом выяснилось, мы прибыли в Польшу, где прошли санобработку. Вагон, в котором нас везли, был без всяких удобств. Все находящиеся в вагоне пользовались для своих нужд единственным детским горшком, который моя мама захватила для моего маленького брата. До Германии нас никто не кормил и не интересовался, что там с людьми.

При санобработке мама спасла моего старшего брата, у которого было кожное заболевание. Ему на лбу нарисовали крест фиолетовым карандашом и отвели в сторону. Мама улучила момент и быстро, когда врачи отвернулись, стерла злополучный крест и повела нас всех в общую колонну. Мы держались за маму как за нашу заступницу и защитницу.

Это была великая женщина, которая спасала своих детей, пренебрегая всем и всем рискуя. И вот мы прибыли в город Бабельсберг, который находится в 25 километрах от Берлина и в пяти километрах от Потсдама. В этом городке находился наш многонациональный лагерь. Кого только здесь не было - русские, белорусы, украинцы, поляки, французы, голландцы и даже калмыки.

Здесь я пробыла с 1943 по 1945 год. Жить было трудно и страшно, мы не знали, проживем ли следующий день. Кормили нас очень плохо, детей водили несколько раз на забор крови. После этого дети слабели и лежали влежку, силы восстанавливать было нечем. Все эти воспоминания не стираются из памяти до сих пор.

Никому не пожелаю такой судьбы.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О ПЕРЕЖИТОМ

В жизни каждого человека наступает время, когда он вновь и вновь переосмысливает пройденный путь, вполне естественно задает себе один вопрос: все ли правильно делал, мог ли добиться большего? Так произошло и со мной. Уволился на пенсию: резко ухудшилось состояние здоровья, по этой причине с 70 лет заниматься активной трудовой деятельностью не мог. Вот и вспоминаешь, раскладываешь по полочкам свой жизненный путь. Прямо скажу, что судьбой доволен и, по сравнению со своими сверстниками, немалого добился. Так и считаю: моя судьба - моя отрада, другой судьбы я не желаю. Мне в жизни большего не надо, как патриот, и ныне я за всю страну переживаю.

Трудными были детство и юность. Родился в 1928 году в маленькой глухой деревеньке Зуевского района Кировской области. В деревне было всего 17 домов. Пахотной колхозной земли - чуть больше сотни гектаров. На остальной части - смешанный лес, который быстро истреблялся: вырубался на строительство и ремонт жилищ, на дрова. Населяли деревню простые русские люди по фамилии Малышевы, мои ж родители носили фамилию Широковы. Самым старшим в поселении был мой дед Федор. У него был большой дом и свой извоз. Там первоначально жили и мои родители, но затем они отделились, построили свой маленький домишко, не в пример деду. Помню, как в летнюю пору вечером дом деда Федора и все многочисленные деревянные пристройки загорелись. Огонь был таким, что приблизиться и затушить его с помощью подручных средств было невозможно.

Одним из самых серьезных ударов в моей жизни была смерть отца, который безмерно меня любил, поскольку в семье я был последним. В зимнюю пору мы подолгу засиживались за столом при керосиновой лампе. Он шил одежду на заказ, на другой стороне стола я готовил уроки, а выдавалась свободная минутка - помогал отцу в его нехитром ремесле. В любую работу я включался быстро, трудился старательно, с полной отдачей сил. Учился тоже успешно. Начальную школу закончил на пятерки, с похвальной грамотой, которую и сейчас храню как дорогую реликвию.

Затем я продолжил учебу в средней школе села Волчье-Троицкое. Здесь пришлось приобщаться не только к знаниям, но и к самостоятельной жизни. Из дома уезжал на неделю, в течение которой жил на квартире. Причем весь мой провиант состоял из буханки хлеба, десяти-двенадцати картошек, небольшого куска мяса и трех-четырех луковиц. Уже тогда привык осмысливать каждый прожитый день, старался приобщиться к книге, сочинял стихи, с которыми выступал на школьных вечерах. Шестой класс закончил успешно. После смерти отца в марте 1940 года, кажется, я сразу стал вдвое старше. Не сник, не растерялся, напротив, возросла ответственность за все, и более осмысленными стали поступки, поведение. Мы остались вдвоем с матерью - Ириной Федоровной. Сестры Нина, Мария, Таня вышли замуж. Пришлось взять на себя все домашнее хозяйство.

Но, как и для всех советских людей, для меня самым серьезным испытанием явилась неожиданно начавшаяся Великая Отечественная война. 22 июня 1941 года - особая дата, разрушившая наши планы, надежды. В горниле войны, в водовороте новых трудных событий оказались и мы, еще не окрепшие, но готовые на труд, на подвиг и даже на бой, как истинные патриоты своей Родины. Начало войны я встретил в поле, в разгаре была весенняя посевная кампания. Приехал на обед и увидел картину, которая ошеломила. Почти все мужчины у Рохинского сельского Совета, получив повестки по призыву в Красную армию, как водится, с горя выпили. Вокруг шум и пляски. Вечером того же дня на подводах они отправились на призывной пункт в Зуевский райвоенкомат, что от нас в 30 километрах. Как-то враз опустела без них наша вятская земля. Остались старики, дети и женщины.

Да, война 1941-1945 годов явилась для нас серьезным испытанием. Почти все мы, подростки, побросали учебу и встали на трудовую вахту на колхозной ниве, понимая, что на нас и на женщин опиралась страна - и фронт, и тыл.

Трудно в короткую статью уложить все, что пришлось перенести, пережить в годы Великой Отечественной войны. Убежден и подчеркиваю особо: именно наш самоотверженный труд, а также героический труд и выдержка женщин всего Советского Союза явились важным источником Победы, помогли нашему Отечеству выжить, одолеть врага.

О женщинах, переживших войну, хочется сказать особо, низко им поклониться как труженицам, как матерям. Именно они хранили любовь и верность семейному очагу. В пример я мог бы привести суть и содержание жизни своей средней сестры - Ополевой Марии Степановны в годы войны. Сегодня ей исполнилось 86 лет. Живет у своей дочери в г. Зуевке, до настоящего времени уважаемый, почитаемый всеми человек. В начале войны ее мужа, который должен был стать председателем колхоза, призвали в армию, и он героически погиб на Пулковских высотах при защите Ленинграда. Колхозники на собрании единогласно решили: «Мария Степановна, вам доверяем возглавлять колхоз. Берите бразды правления в свои руки вместо мужа».

Должен сказать, что она достойно выполняла эту нелегкую работу. Кроме того, она успешно вела и свое личное хозяйство, воспитала прекрасных детей. Спать ей приходилось в сутки от силы два часа. Колхоз успешно выполнял обязательства перед государством, стал одним из передовых. С полной уверенностью могу сказать, что моя сестра Мария, как почти каждая из женщин, прошедших горнило войны, заслуживает величайшего уважения и даже больших льгот, чем те, что сегодня предоставляются государством.

Сам я тоже в юношеские годы, в период Великой Отечественной войны, работал самоотверженно и на весьма ответственных участках. Все это соответственно учитывалось, мне воздавалось должное. Дважды Зуевский райком партии и горисполком награждали меня сшитыми по заказу костюмами. По окончании войны я одним из первых и немногих награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941- 1945 гг.».

Да, в период войны мне приходилось выполнять посильную и даже непосильную работу. Оплачивалась эта работа трудоднями, за которые ничего не получали. Думаю, это и есть самый реальный патриотизм ради победы над врагом.

Сами мы с матерью питались тем, что выращивали на своей усадьбе. А главное в рационе питания - молоко, поскольку с коровой мы не расставались, несмотря на трудности ее содержания. Необходимо было в год отправить на государственный сепаратор 250 литров молока жирностью 4,5 процента. Многие голодали, нечем было питаться. И сейчас в памяти у меня горящие голодные глаза племянников... Но характерно то, что, несмотря на трудности, в войну никто не занимался мародерством, насилием. Испытываешь чувство огорчения, когда видишь, слышишь, читаешь в печати, как сегодня люди, даже находящиеся у власти, достаточно обеспеченные, занимаются махинациями, а попросту сказать, обкрадывают государство и людей, которые честно трудятся. Думается, такое происходит из-за отсутствия строгого спроса с должностных лиц, с воров и жуликов, в какую бы рясу они ни рядились.

Что же касается конкретного вклада в копилку Победы и ускоренного послевоенного развития, то он несоизмерим с возрастом и с оплатой, которая должна бы последовать.

Приведу несколько примеров. Первое трудовое крещение я получил на строительстве железной дороги. С резким ростом грузопотока с востока на запад и обратно одна ветка железной дороги на участке между городами Зуевка и Киров не обеспечивала прохождение грузов, военной техники и людей. Естественно, встал вопрос о скорейшем строительстве второй ветки железной дороги. Вот сюда и были брошены основные силы - множество лошадей, людей, повозок. Строительство действительно велось ударными темпами. Работали мы с тачками, телегами, лопатами и ручными трамбователями («бабами») и без всякой оплаты, трудились по разнарядке райкома партии и райисполкома под лозунгом «Все для фронта, все для Победы!». За полгода второй железнодорожный путь был построен и введен в эксплуатацию. Но эта работа для меня была лишь началом, впереди меня ждала другая, более значимая.

А случилось следующее. Наш колхоз «Рохинский» до войны был хозяйством крепким. Довольно много имелось своей сельхозтехники. Всю ее надо было держать в порядке и рационально использовать. Специалистов не осталось, они ушли на войну. И вот появился в конторе старший механизатор, он же кузнец, раненый солдат с западных областей России. Ехать ему домой было некуда, поскольку территория оккупирована немцами. Приглашает меня председатель колхоза Яков Иванович Рохин и говорит: «Слушай, Аркадий, мы хотим тебя рекомендовать на очень ответственную работу. Паренек ты, как все мы убедились, смышленый, быстро поймешь, что к чему. К нам приехал на время опытный механизатор, он же кузнец. Вот и давай-ка, месяц с ним поработай, поучись, а дальше сам станешь кузнецом и механизатором. Основная задача - готовить всю технику к сезонным работам. Да одних лошадей сколько, лошадь неподкованную в сани не запряжешь».

У меня возражений не было. Так и встал я в кузнице к горну и наковальне. Дело как-то быстро ладилось. Освоил и внес немало своего, ввел в строй и то, что уже было разукомплектовано, заброшено. Особым штрихом хочу выделить восстановление 25-сильного нефтяного двигателя. В дальнейшем через ременную передачу ввели в строй мельницу, к ней установили приспособления для одергивания - снятия шелухи с зерна. Кроме этого вторым ремнем двигатель тянул полусложную молотилку, которая не только обмолачивала снопы, но и провеивала зерно. Это была небольшая, но тоже победа и огромная радость для колхозников. Позже я помогал и соседнему колхозу в ремонте подобной техники. Но за всем этим кроется повседневный напряженный труд. Хочу сказать, что я не знал выходных. В страду, действительно, приходилось спать по два часа в сутки. Машины, жатки, сенокосилки - я не только готовил их к страде, ремонтировал, но и работал на них.

С возрастом все больше стали проявляться и любовные чувства. Всегда с большим уважением относился к женщине, к девушке. Играл на вечеринках на гармошке. Рано женился, потому что время такое, быстротечное, и мы не по годам взрослели. Не ошибся и в подруги выбрал честную, трудолюбивую и очень порядочную девушку. Она родила и воспитала сына и дочь. Жаль, что рано ушла из жизни. Сказались тяготы войны и то, что мы трудились не жалея себя. Звали ее Лидой. Навсегда сохраню о ней светлую память. За свой труд она избиралась депутатом районного совета, была представлена как лучшая звеньевая к званию Героя социалистического Труда. Но, к сожалению, общий урожай по колхозу оказался ниже, чем в ее звене. Поэтому звание Героя Лида так и не получила. Сохранилось лишь всеобщее признание и уважение на местном, районном уровне.

С окончанием войны я уже всерьез думал, как сложится дальнейшая жизнь. Подходило время призыва в Советскую армию. Большинство людей, которые определяли политику по месту жительства, относились ко мне с большим уважением и не хотели отпускать меня в армию, а планировали избрать председателем колхоза. Я же, со своей стороны, считал необходимым отслужить положенное со своими сверстниками. А затем уж будет видно.

2 мая 1949 года был призван в Советскую армию, прямо скажу, в один из лучших военных гарнизонов и частей Подмосковья. По ускоренной программе закончил полковую школу сержантов и был оставлен в части для продолжения службы. Самому пришлось проводить довольно много занятий с курсантами по технике, ее боевому применению. На всех проверках, боевых стрельбах непременно получал высокие оценки, поощрялся многократно, в том числе и отпусками для поездки в родные места. Скучал по жене - у меня уже родился сын. Писал каждую неделю письма, получал ответы, которые радовали. В общем, быстро прошли три с половиной года действительной службы. Но домой вернуться было не суждено. По окончании службы мне присвоили офицерское звание и оставили в кадрах Вооруженных Сил, в том же зенитно-артиллерийском полку, а затем избрали секретарем комитета комсомола полка.

В марте 1952 года я привез к месту службы в г. Мытищи свою семью. Осенью мне выделили маленькую комнату. Жили здесь долго, пока я работал в Академии им. Ф.Э. Дзержинского помощником начальника политотдела по комсомольской работе, а затем учился очно в Академии им. В.И. Ленина.

Дальнейшая служба сложилась так же благоприятно. Не обошлось и без определенных ошибок. Порой мешали откровенность, прямота (излишняя) в обращении с начальниками. И тем не менее большинство руководителей, с которыми я постоянно общался, меня уважали, за что я им очень благодарен. Я, со своей стороны, старался это доверие оправдывать. Долго и довольно плодотворно работал на ответственных должностях в Главном штабе Войск ПВО. Был избран секретарем партийной комиссии, затем назначен заместителем начальника политического отдела. Добрую память храню о ЧВС, начальнике Политического управления войск генерал-полковнике Сергее Андреевиче Бобылеве. Уважительно и с доверием относился ко мне и главнокомандующий, маршал авиации Александр Иванович Колдунов.

Будучи внештатным заместителем начальника гарнизона, я старался всегда быть ближе к людям, проживающим в поселке Заря, к их нуждам и заботам. Немало усилий было приложено для того, чтобы гарнизон жил полнокровной жизнью. С этой целью были установлены шефские связи с Гостелерадио. Практически все наиболее талантливые концертные коллективы побывали в гарнизоне поселка Заря и показали здесь свое искусство. Это в значительной мере обогатило культурную жизнь поселка.

Увольнение из кадров Вооруженных Сил в мае 1983 года было относительным, поскольку мне было поручено возглавить профсоюз рабочих и служащих войск ПВО. Был избран секретарем ЦК профсоюза оборонпрома и затем председателем ЦК профсоюза рабочих и служащих Войск ПВО. Находясь на этих должностях, постоянно и настойчиво заботился о том, чтобы больше внимания в войсках уделялось гражданскому персоналу, охрана и оплата труда соответствовали тому вкладу, который они вносят в укрепление боеготовности. Лучшему решению назревших проблем способствовали и наши регулярные встречи с министрами обороны.

В течение всей жизни я многократно убеждался в том, что быть ближе к людям, к их нуждам и запросам - это самый главный фактор нашей деятельности, обеспечивающий успешное проведение на практике установок Президента и Правительства России в военной области.