21 июля, 2013

Слушатель академии генерального штаба.

С 25 по 31 августа шла подготовка к занятиям. С нами знакомились, распределяли по группам, выдавали ордера на квартиры (я получил квартиру на ул. Вернадского, 25). Встречали свои семьи. 27 августа приехала и моя семья, устраивались с жильем.

Слушателей на курсе немного. Академия расположена в переулке Хользунова. Начальник академии генерал армии Семен Павлович Иванов, начальник факультета - генерал-лейтенант Иван Максимович Ковалев, его заместитель - генерал-майор танковых войск Герой Советского Союза Михаил Степанович Пискунов, первый заместитель начальника академии - генерал-полковник Михаил Павлович Повалий, заместитель по науке - генерал-лейтенант танковых войск С. И. Радзиевский, начальник кафедры оперативного искусства - генерал-лейтенант Федор Филиппович Гайворонский. В нашей первой группе 11 человек из различных видов и родов войск от зам. командующего воздушной армией до офицеров оперативных штабов. Точнее, один зам. командарма генерал-майор авиации И. С. Трофимов, три заместителя командиров дивизий, четверо начальников штабов дивизий, один комбриг подводных лодок капитан 1 ранга В. А. Парамонов, подполковник В. У. Миронов из Генштаба и подполковник С. С. Алферов из оперативного управления ГСВГ. В классе у каждого свой стол и секция сейфа. Мне досталась секция полковника Г. С. Титова, из выпуска 1972-го года. Руководителем группы был генерал-майор Иван Васильевич Сутормин. 1 сентября начались занятия. Первую лекцию "О характере современных войн" прочитал начальник академии. Обращаясь к нам с напутствием, он сказал: "Знания нужно брать не только из лекций преподавателей, но и добывать их самим".

Пошли дни интересной учебы. Всем нам было нелегко, не хватало времени - занимались по 8 часов плановых занятий и 2 часа обязательной самоподготовки. Мы быстро перезнакомились в группе. Из Войск ПВО на курсе нас было только двое - я и подполковник Владимир Алексеевич Белоусов, с которым впоследствии мы прослужим вместе более шести лет в Главном штабе Войск ПВО.

Нас возили на полигоны, по всем академиям, знакомили с вооружением и техникой всех родов войск. Это значительно расширяло кругозор слушателей. Наиболее интересно читались лекции генералами Н. А. Асриевым, И. И. Ануриевым (доктор наук), И. И. Джорджадзе (доктор наук), М. П. Повалием (доктор наук) и др. Главным предметом было оперативное искусство. Я буквально заслушивался на всех лекциях, жажда знаний была огромная, и программа предусматривала все необходимое для их расширения и углубления. Лекции чередовались с групповыми семинарскими занятиями и самостоятельной работой. В группе каждый из нас был ответственным за определенные предметы в зависимости от своей принадлежности к виду ВС, т.е. держал связь с соответствующей кафедрой и дополнял преподавателя. Мне пришлось "курировать" кафедры ПВО и Истории военного искусства и стратегии. Учеба набирала темпы, начались зачеты. К занятиям привыкать было трудно - сказывался большой перерыв в учебе. Я ведь не учился с 1959 года, большинство же окончили Военную академию им М. В. Фрунзе и др. четыре-пять лет назад. Нам, "спецам" из ПВО, ВВС, ВМФ, было тяжеловато. Большие задания давали на кафедре марксизма. Времени на все не хватало. Нужно было заботиться о семье, в которой трое детей, сыну всего около двух лет, поддерживать переписку с одесситами, уделять внимание родным и друзьям, которые навещали нас в Москве.

Устраивались встречи слушателей с видными военачальниками периода Великой Отечественной войны. Запомнилась встреча с генерал-полковником Покровским, бывшим начальником штаба Западного фронта. Генерал посвятил свои воспоминания подготовке и проведению Белорусской операции (25-летней давности). Он с любовью говорил о белорусском народе, об его страданиях под немецким игом. С сожалением сказал о том, что проходит время, уходят из жизни боевые товарищи, многие руководители фронтов ушли, не оставив дневников, своих письменных воспоминаний. В военные годы все были слишком заняты, много работали, откладывая события только в голове, потом одних вырвала смерть, другие стали забывать, т.е. возникал пробел в нашей истории. Генерал рекомендовал вести дневники. Он высказал мысль, что в мирное время непростительно не вести дневников, а оканчивающие Академию Генерального штаба просто обязаны это делать. Пусть в них будет много шелухи, но она потом отсеется и останется необходимый костяк. Он сказал: "Я еще не встретил в своей среде никого, кто бы вел дневник! А это же мирный период и оправданий нет". Генерал был прав. Мне также не приходилось встречать среди своих знакомых ведущих дневники. А то, что я веду дневник, вызывало удивление у самых близких друзей, которые считали это чем-то особенно ценным. Даже В. Д. Лавриненков, которому я открыл свою тайну в конце апреля 1985 года, был сильно удивлен, когда я зачитал ему несколько страниц, касающихся нашей совместной службы в Киеве.

11 декабря 1972 года состоялась встреча с Анастасом Ивановичем Микояном, видным государственным и политическим деятелем. Беседа посвящалась 50-летию образования СССР. Анастас Иванович очаровал нас своей внешностью, опрятностью, скромностью, умением держаться в президиуме и на трибуне. Он говорил без бумаги, последовательно и четко излагал события того времени. Рассказал о том, как возник у В. И. Ленина план создания Союза Советских Социалистических республик, что из себя представляло в то время население нашей страны (143 млн. человек, из них 30 млн. вели феодальный образ жизни, 6 млн. - патриархальный) и какое наследство оставил нам царизм! А сейчас?! Спутники, человек в Космосе, на Луне луноход, автоматика и др., международный авторитет. Какой скачок, какой расцвет наций! Все это подтверждение того, что Союз был создан правильно, что он был необходим.

Мне об А. И. Микояне много рассказывал отец, знавший его лично еще с конца 20-х годов. И я написал ему о встрече с Микояном.

23 декабря в ЦДСА состоялось торжественное собрание по случаю 50-летия образования СССР. Доклад сделал начальник Генерального штаба генерал армии В. Г. Куликов, без ошибок и оговорок, ясно и четко.

30 декабря в 20.00 Москва салютовала в честь 50-летия СССР 50-тью залпами. Сын Андрей успел увидеть два последних залпа. Новый год встретили с женой в кинотеатре "Октябрь".

Учеба в разгаре. Нас изматывали семинары по марксистско-ленинской подготовке. К каждому требовалось изучить от пяти до девяти источников. Проводил семинары по понедельникам начальник кафедры полковник В. И. Морозов. Особенностью нашей первой группы было то, что у нас вели занятия начальники кафедр или их заместители. Любые комиссии начинались с присутствия на занятиях в нашей группе. Вид большого начальства смущал нас, налагал дополнительную ответственность при подготовке к занятиям. Мы всегда ждали лекций начальника академии генерала армии С. П. Иванова, который хотя и читал их монотонно, но был хорошо осведомленным военачальником. В годы войны он занимал высокие посты, повидал многое. Знал еще больше. Иногда он отходил от текста лекции и вспоминал детали, нигде до этого не описанные. Некоторые из них мы и старались уловить и запомнить. Генерал в лекциях об операциях Великой Отечественной войны, как правило, называл фамилии многих командармов, приводил содержание докладов тов. И. В. Сталину, его ответы и т.п. Он говорил: "Действовать на войне по желанию - значит, быть сумасшедшим. На войне необходим трезвый ум полководца, опирающийся на реальные возможности и расчеты". В 1983-1987 гг. мы встречались с С. П. Ивановым на заседаниях редколлегии журнала "Военная мысль".

Семинары по стратегии вел генерал-лейтенант П. А. Федоров, наш, из Войск ПВО. Ему трудно было отвечать. Он требовал детальной проработки материала, каждый семинар оформлял схемами построения докладов, чрезмерно увлекался цифрами. Кажется, излишне оригинальничал, любил новые анекдоты. Я его понимал плохо. Преподаванию стратегии ему что-то мешало.

27 января проводилась конференция, посвященная 30-летию битвы под Сталинградом. С докладом выступил Маршал Советского Союза В. И. Чуйков, а также другие участники боев: генерал С. П. Иванов, генерал Глебов, генерал-полковник авиации Селезнев и др. Сильное впечатление произвел доклад Маршала В. И. Чуйкова. Он говорил густым басом, неторопливо. По голосу, построению речи, суровому закаленному лицу чувствовалась громадная воля, решительность и непреклонность в достижении цели.

Групповые занятия по ПВО вел генерал-майор Н. М. Олейников, бывший офицер оперативного отдела армии ПВО. Очень сухой человек. Проводил занятия в темпе, не любил давать пояснений, не терпел малейших вольностей слушателей. Мне, как пэвэошнику, было неловко за него перед товарищами. Однажды на занятиях рассматривался вопрос организации ПВО при переправе войск через водную преграду. Отвечал я, и в докладе назвал ротные и батальонные средства ПВО, переправляемые в первую очередь, "легкими системами", а дивизионные и армейские - "тяжелыми". Генерал придрался, я сослался на методику, что вызвало у него еще большее раздражение. В перерыве он высказал недовольство моим поведением старшему группы полковнику В. С. Еремину, а, встретившись со мною в коридоре, пообещал вызвать меня к начальнику академии, пригрозив, что на этом моя учеба закончится. На что он собирался пожаловаться, я так и не понял. Мнение группы разделилось: одни не находили в моем поведении ничего оскорбительного, другие считали иначе. Я же отнес вспыльчивость преподавателя к его плохому в тот день настроению и по окончании занятий принес свои извинения. На этом конфликт был исчерпан. Каждый из нас оставался самим собою. К чести нас обоих, мы никогда впоследствии не вспоминали этот день - 30 января 1973 года. Николай Михайлович был руководителем моих выпускных работ - реферата и диплома. Обе работы получили высшие баллы. Мы долго встречались с ним после моего окончания ВАГШ, оказывали друг другу услуги, обменивались мнениями, касавшихся дальнейшего совершенствования системы ПВО страны и преподавания предмета в академии.

В середине февраля произошла смена начальников академии. Вместо генерала армии С. П. Иванова начальником ВАГШ стал генерал армии И. Е. Шавров (танкист). Генералы вошли в лекционный зал вместе. Рапорт принял И. Е. Шавров, генерал С. П. Иванов закончил лекцию по истории военного искусства. Слушатели зааплодировали. Мы обратили внимание на то, что преподаватели начали осуждать прежнего руководителя, заговорили о больших недостатках, о работе на "корзинку" и т.п. Это огорчало. Замена руководителей была и будет, но зачем же так быстро перестраиваться и принимать осуждающую позицию тем, кто был рядом с человеком, вместе работал и участвовал в выработке решений. Такое положение, между прочим, в Вооруженных Силах сохраняется. Простительно отрицательно отзываться о бывшем начальнике тем, кто и при его деятельности не был с ним в согласии. Тем же, кто всегда подобострастно встречал начальника, громогласно приветствовал его действия, так внезапно переходить в другой лагерь непристойно. Академия преподавала нам и такие уроки жизненной школы.

Шло время, проучились уже полгода. Учиться стало полегче. Втянулись, усвоили методические приемы преподавателей. Они изучили нас, мы их. Стала сплоченнее наша группа.

Оригинально читал лекции генерал-полковник Повалий. Он заканчивал войну под Берлином в должности начальника оперативного отдела 47-ой армии. Начинал лекцию по истории военного искусства (ИВИ) тихим голосом, неторопливо, впечатление такое, будто беседовал с нами, быстро заинтересовывал, приводил много фактов, называл фамилии командиров, умело пользовался схемами при раскрытии эпизодов. Создавалось такое впечатление, что, несмотря на ясность и глубину изложения, что-то нам недосказывалось, заставляло нас домысливать нераскрытые связи. Тем самым мы активно участвовали в лекции или "беседе". Генерал Повалий имел богатый военный опыт. В нем чувствовался большой ум. Мне нравилось следить за его выражением лица со строгими, словно отточенными, чертами.

Толково читал лекции по ИВИ и полковник В.А. Мармазин, заменивший генерала С. П. Иванова.

На командно-штабных учениях в академии нам с В. А. Белоусовым приходилось выполнять по очереди роль командующего или начальника штаба армии (фронта) ПВО. Подчиненных и у нас не было, их функции мы выполняли сами. Оформляли на карте решение, писали пояснительную записку, составляли боевые приказы, распоряжения и отчетные документы. Такая нагрузка шла на пользу, обогащала практикой.

19 апреля 1973 г. мне было присвоено очередное воинское звание - полковник. Всякое звание радует, но этого звания я ждал особенно.

Оно являлось закономерным, ибо в должности по категории, соответствующей этому званию, я был около шести лет. Присвоение званий в группе считалось особым событием и, как и дни рождения, отмечалось всей группой. 20 апреля мы собрались в ресторане "Спортивный" в Лужниках, где провели время за дружеским столом.

Мы учились проявлять друг к другу больше терпимости, уважения, избегали резкости в отношениях. В то же время наше "общество" являлось хорошим зеркалом, в котором мы видели друг друга без прикрас, со всеми присущими нам недостатками и положительными сторонами. На недостатки не стеснялись реагировать своевременно и смело. Мы знали, что впереди такого "зеркала" не будет, и в случае каких-то отклонений сразу не скажут, не помогут. Это могут сделать только в том случае, когда забредешь слишком далеко, и без парткомиссии не выкарабкаешься. Так случилось с И. С. Трофимовым спустя шесть-семь лет после учебы. Его в звании генерал-лейтенанта авиации сначала понизили в должности с командарма до заместителя, а затем уволили. Аналогично закончил службу и наш любимец, весельчак Павел Васильевич Корчагин. Его досрочно уволили в звании генерал-майора артиллерии. Иногда мы пытались предугадать будущее своих товарищей. Оказывается, это сложное дело. Даже для нас, которые фактически были уже созревшими, установившимися и определившимися, прогнозы почти полностью не оправдались. Так, И. С. Трофимов к тому времени был уже несколько лет генералом (1930 года рождения). Он значительно опережал нас во всех отношениях. Был намного выше всех в вопросах военной науки. Что и говорить, развитый, умный, смелый летчик, освоивший не один десяток самолетов. Учился отлично. Мы предполагали, что он в свое время станет Главкомом ВВС, а судьба повернулась иначе.

Моложе всех был Николай Гайдук. Материал он излагал вразумительно, никогда не терялся, имел твердый голос, хорошую память, крепко сложенную фигуру - все, что нужно командиру. Но Николай так и не преодолел дивизионного звена.

Всем думалось, что далеко шагнет танкист Александр Ежак с его пытливым умом. Способным слушателем был Анатолий Петрович Смирнов. Он несколько лет успешно командовал дивизией и армией на Дальнем Востоке. В 1983 году был назначен зам. начальника Главного штаба СВ, но вскоре умер. Большое стремление вырваться вперед имел Виктор Сергеевич Еремин, старший нашей группы, однако жизнь распорядилась по-своему. Служба его ограничилась должностью зам. командующего войсками округа по вневойсковой подготовке. Уволился он в 1990 году в ЛенВО в звании генерал-лейтенанта.

О семье. Жили на проспекте Вернадского. Старшая дочь Ирина приехала в Москву в 1972 году, раньше нас на полтора месяца. Без чьей-либо помощи сдала экзамены в Московский экономический институт им. Плеханова, но на очное отделение не прошла по конкурсу, оставили на вечернем. Она работала и училась. Младшая дочь, Оля, училась в восьмом классе, Тамара работала. Я выполнил обещание, возвратил ее в Москву, правда, пока еще временно. Андрюша подрастал. 25 апреля он сильно заболел, отравился рыбой, пришлось положить в больницу, там спасли от отравления, но простудился и заболел воспалением легких. 5 мая забрали его домой полуживого, еле выходили. От моих родителей шли невеселые письма, по которым можно было судить о приближении конца. Первой "сдала" мама, слабела. Долго не получал писем от брата, он тяжело болел. Было ясно, что он тоже долго не протянет. Так и случилось - 1978 год стал для него последним годом жизни.

Интересной была поездка слушателей нашего курса на Северный Флот 6-10 июня. Многое увидели. Побывали в Мурманске, Североморске, выходили на кораблях в Баренцево море на пуски БР с АПЛ, осматривали современные атомные подводные лодки, побывали в музее КСФ.

15 июня заменил партбилет № 03494189. Новый билет вручил начальник ПО академии генерал-полковник Ф. А. Мажаев.

В июне присутствовал на защите дипломов у двоих своих товарищей из ПВО - старшекурсников П. П. Шпакова (впоследствии командарм 1-ой армии ПВО ОН) и В. И. Дикушина. Обе защиты не произвели впечатления, повторялись прописные истины.

Генеральный секретарь КПСС Л. И. Брежнев побывал в ФРГ и США, взаимоотношения между ведущими странами двух систем несколько смягчились. Тот выпуск слушателей академии прошел под девизом "Максимально использовать временную разрядку, ускорить продвижение в экономике".

Сдавали экзамены и мы. Первый 18 июня - "История войн и военного искусства". Я получил четыре балла. Обидно. Историей занимался много, срезался на стратегической обороне. Последним, 30 июня, сдал "Оперативное искусство", принимал генерал-лейтенант Ф. Ф. Гайворонский, поставил четверку. С генералом Ф. Ф. Гайворонским пришлось часто встречаться впоследствии на различных совещаниях в Генштабе, в диспутах по написанию "Основ ведения операции" и в редакции "Военная мысль". Это заметный ученый. Будучи заместителем начальника академии по науке, он внес большой вклад в теорию военного искусства.

Август (отпуск) провели в Холмской у родителей. Мама безнадежно болела, с 15 августа она слегла окончательно, отнялась речь. До окончания отпуска я не отходил от нее. Тяжело было сознавать, что провожу последние дни с самым дорогим мне на свете человеком. Сколько хорошего и доброго связано с мамой, сколько расставаний и встреч, а какая теплота и материнская любовь ждала тебя всегда дома и ощущалась вдали от него! Не хотелось верить, что через считанные дни мы навсегда расстанемся с мамой, счастье и радость которой заключались только в нас, детях. Сколько пришлось ей пережить в жизни с суровым отцом и с нами в годы войны и голода. Какой это был неиссякаемый для нас источник душевной теплоты и ласки! Теперь он угасал навсегда, оставляя лишь память. 11 сентября мама скончалась. 13 сентября ее похоронили. На похоронах встретились с братом Владиком. С этого дня начались мытарства отца. Вот когда он в полной мере испил всю горечь утраты и, наверное, не один раз пожалел о прошлом, о срывах в отношениях с мамой.

15 сентября я вернулся с похорон и включился в учебу. Время на втором году учебы позволяло чаще заглядывать в арсеналы библиотеки академии, и я начал читать редкие исторические книги. Переписывался с Владиком, его детьми Олегом и Галей. Писал своим друзьям в Холмскую, сослуживцам в Одессу. Регулярно переписывались с отцом и сестрой Лилей.

Среди слушателей шли разговоры о начальнике академии, генерале И. Е. Шаврове. Было очевидно, что серьезного вклада в науку он не внесет. Пока его деятельность в академии ознаменовалась тремя новшествами: учреждением дополнительных постов для проверки пропусков в учебных корпусах; введением дежурства слушателей по академии; приказом для слушателей быть на занятиях в кителях. Естественно, от таких нововведений храм нашей военной науки не возвысился.

Продолжаю рыться в библиотеке. Удалось прочитать дневники военного министра (1861-1881 годы) Д. А. Милютина, "Мозг армии" Шапошникова, "Великие полководцы истории" Н. С. Голицына и др.

В мире новая вспышка военного конфликта. 6 октября Израиль напал на Египет и Сирию. Несколько раньше разыгралась трагедия в Чили. События подтверждали, что нынешний мир не может жить долго без войны. Мы уже привыкли к академии и начали даже высказывать свои критические замечания. Прежде всего, академию редко посещали высшие руководители Вооруженных Сил. Не видели мы в ее стенах и Министра обороны, Главкомов всех видов Вооруженных Сил. Начальник Генерального штаба был один раз, и то на выпуске. Неравномерно распределялась нагрузка учебных планов, мы были то чрезмерно загружены, то заняты пустяками. Неохотно в академии расставались с устаревшей тематикой, что загромождало учебный процесс малополезными вещами. Теперь положение как будто изменилось.

По мере более тесного общения в группе и наблюдения за реакцией каждого из нас в тех или иных ситуациях складывались более точные характеристики коллег. Не всем удавалось сохранить тактичность и вежливость в отношениях. Первым отрицательно проявил себя И. С. Трофимов. Произошла крупная ссора из-за пустяка между нашим моряком В. Парамоновым и И. Трофимовым. Игорь положил в портфель Парамонова гантели. Можно было обойтись смехом и только. Но моряк чрезмерно рассвирепел и, в буквальном смысле, "вылил ушат грязи" на Трофимова. Мы все были удивлены неуместными и ненужными оскорблениями в адрес Трофимова. От этого поступка Парамонова остался тяжкий осадок на душе. Несмотря на вредный характер Игоря Трофимова, он не заслуживал такого оскорбления. Павел Корчагин чрезмерно увлекался спиртным. Ему рано пришлось расстаться с военной службой.

Как-то обособленно, по-тихому, вели себя генштабист В. У. Миронов и С. С. Алферов. Они больше действовали по принципу сторонних наблюдателей, когда разгорались в группе дискуссии по некоторым вопросам тактики и оперативного искусства. На них лежала печать исполнителей чужой воли. Оба были незаметными, но умели очень красиво оформлять карты и другие графические документы. У них чувствовался большой опыт службы в крупных штабах. Семен Семенович Алферов рано закончил службу в редакции "Военно-исторического журнала", а полковник Миронов после окончания академии несколько лет продолжал службу в Генеральном штабе.

Учеба расширяла наши интересы. Академия находилась на вершине военной надстройки государства, что позволяло нам обозревать не только Вооруженные Силы, но и заглядывать в другие сферы государственной системы. Мы видели, какую громадную работу проводили ЦК КПСС и Советское правительство для обеспечения мира. Годы нашей учебы совпали с активной деятельностью руководителей партии и правительства в этой области. Значительным толчком в развитии экономики нашего государства стал подъем народа, вызванный празднованием 50-летия образования СССР, внутри партии важным событием по укреплению рядов и активизации деятельности явился обмен партийных документов. И в то же время нельзя было не видеть негативных явлений в некоторых слоях нашего общества: участились случаи хищения, обусловленные страстью к наживе, все чаще сообщалось в печати о взяточничестве, протекционизме, бюрократизме, слишком быстро распространялось пьянство. Все это мрачной тенью ложилось на наше советское государство. Появлялось все больше расхождений между словами и делами руководителей государства и партии, которых мы не могли не заметить. Когда же задавали на кафедре марксизма-ленинизма вопросы: "Что же происходит?", следовал один ответ: "Мол, эти явления не характерны в целом для нашего общества, и для извращений социалистической морали и вредных тенденций нет оснований". Оснований нет, а факты налицо! Вот здорово! Потребовалось более десяти лет, чтобы открыто признать ту опасность, которую представляли для нашего общества те, казалось бы для некоторых руководителей, малозначащие отклонения. Пришлось принимать самые решительные меры по наведению порядка в партии и государстве. Начало этому было положено после смерти Л. И. Брежнева Ю. В. Андроповым и в конце концов закончилось при М. Горбачеве крахом КПСС, развалом СССР и крушением социалистического строя.

Учеба наша приближалась к концу. На занятиях стали появляться кадровики из ГУКа с целью более близкого знакомства с нами. Знакомый полковник Шипка, заговаривая со мною, намекал на службу в Генштабе. Меня это огорчало. В Генштабе застревать не хотелось.

24 декабря состоялся партактив академии по декабрьскому Пленуму ЦК КПСС. Мне предложили выступить от слушателей 1-го и 2-го курсов. Начало: в 15.30. Сидим рядом с И. Трофимовым, прошу его помочь составить план выступления. Он шутит: "Не хочу, чтобы и меня посадили с тобой". Лев Шустко (наш секретарь) показывает из президиума четыре пальца, выступаю четвертым. Суть наспех составленных тезисов: о трудовом подвиге нашего многонационального народа и его значении для обороноспособности государства; об одобрении слушателями политики партии; о критическом выступлении тов. Л. И. Брежнева, как примере признания ошибок и их осуждения; о недостатках в нашем учебном процессе и т.д. Выступление, судя по реакции зала, кажется, удалось, некоторые даже зааплодировали. Позже мне передадут, что понравилось оно и начальнику академии.

Начались беседы с кадровиками. Приезжал из ГУКа полковник Г. А. Богданов. В беседе с ним предварительно остановились на более реальном варианте будущего назначения - на должность начальника штаба корпуса ПВО.

19 января нас с В. А. Белоусовым пригласили в Управление кадров Войск ПВО. Беседовал с нами генерал-лейтенант авиации Н. Л. Трофимов. Я сказал ему о своей готовности служить в отдаленных районах, так как до сих пор там не служил.

С 1 по 15 февраля 1974 года был в отпуске. Съездил на Кубань и в Тамбов к родственникам жены Рыбаковым. И снова занятия, теперь уже по плотному графику, впереди защита диплома. Все к тебе присматриваются. Подрастает сын, требует все большего внимания.

12 марта необычный и памятный день. Мне была устроена встреча с командующим Московским округом ПВО генерал-полковником авиации, дважды Героем Советского Союза А. И. Колдуновым и членом Военного Совета генерал-полковником Н. В. Петуховым. Разговор шел о моем возможном назначении начальником штаба 16 корпуса ПВО в Горький. Я дал согласие. Это при условии, если Главкомат не выйдет с моей кандидатурой на должность начальника штаба Отдельной армии ПВО, сказал командующий.

Условились, что командующий МО ПВО сделает все необходимое, чтобы я служил в округе. При этом командующий говорил о целесообразности пройти ступень начальника штаба корпуса, которая откроет мне дальнейшую перспективу и добавил: "Ты еще прослужишь в генеральских званиях лет 15". Пророчество командующего сбылось, я прослужил в звании генерала 16 лет.

Встречу с командующим устроили начальник штаба округа генерал-лейтенант Н. П. Мильченко и начальник Управления кадров округа полковник О. С. Куприянов, впоследствии генерал-лейтенант. Беседа с командующим МО ПВО оказалась для меня очень своевременной, потому что кадровики ГУКа намеревались назначить меня по окончании академии в Генеральный штаб, чего я очень не хотел. Теперь же появилась надежда избежать этого назначения. Так я познакомился с будущим Главкомом Войск ПВО, рядом с которым в будущем проработаю не один год.

В двадцатых числах марта стало известно о том, что представление к назначению меня на должность подписано командующим МО ПВО и направлено в ГУК.

28 марта узнал о серьезном заболевании нашего командарма генерал-полковника авиации В. Д. Лавриненкова, который лежал в одном из госпиталей в Москве, но где точно, я не знал. Нужно было непременно узнать и проведать его.

30 марта сдавали экзамены по стратегии. Принимал генерал М. И. Повалий. Отвечал вроде бы как нужно, тянул, как говорится, на отлично. Повалий задал вопрос, в каком докладе, где и когда тов. Брежнев сказал, что наличие у нас ракетных войск стратегического назначения является "сдерживающим" фактором для империалистов. Естественно, сразу найти ответ на такой вопрос трудно. Подумав, я ответил, что главное не в том, где сказано, а в наличии самих стратегических ядерных сил. Они для этого создавались и являются "сдерживающим" фактором с 1961-го года для тех, кто нам угрожает. Генералу Повалию не понравился такой ответ и он приказал мне сходить в библиотеку, взять второй том речей Брежнева, найти, где сказано об этом, и доложить. Оказалось, это было сказано Брежневым в 1971 году на вручении г. Харькову ордена Ленина. Я передал книгу очередному входящему в класс, кажется Саше Агудову, и попросил положить ее на стол перед генералом. Вдруг из класса выходит генерал П. А. Федоров и паническим хриплым голосом произносит: "Что Вы наделали, погубили все!" В руках у него книга, он приказывает взять ее, войти в класс и лично вручить генералу Повалию, что я и сделал. После чего четыре балла мне были обеспечены.

Справедливости ради нужно заметить, что отличные оценки в группе строго лимитировались и их ставили порою не за знания, а за общественные нагрузки, которые возлагались на слушателей. Как правило, пятерки "расходовались" на старшин курсов, старшин групп, партсекретарей и т.п. В любом случае на группу лимит пятерок при зачетах составлял не более четырех, чтобы общий балл был не слишком высок и преподавателя не обвинили в мягкотелости.

17 апреля повторный вызов к генералу Н. Л. Трофимову. Он спросил, не изменил ли я своего решения. Я ответил: "Нет". Он сказал, что командующий А. И. Колдунов остался обо мне после беседы хорошего мнения. Генерал Трофимов предупредил также о предстоящем вызове на Военный Совет Войск ПВО, но предварительно со мной должен был познакомиться начальник Главного штаба генерал-полковник В. Д. Созинов. 18 апреля мы прибыли в Управление кадров на ул. Интернациональной, 8, чтобы вместе с другими товарищами выехать в Главный штаб Войск ПВО. Приехали в Главный штаб, но встреча с генералом Созиновым не состоялась, он оставался за Главкома, был занят и не смог нас принять.

19 апреля мы были на Военном Совете. Председательствовал генерал-полковник В. Д. Созинов. Разговор был коротким - 2 минуты. Зашел, доложил. Поздоровались. Мне объявили о том, кем и куда меня предполагают назначить, и спросили, как я к этому отношусь. Был задан вопрос: "Как учитесь?" В. А. Белоусов намечался на должность комдива в 10 ОА ПВО (Архангельск).

Возвратившись в академию, мы сосредоточили все свое внимание на дипломных работах. Настроение мое улучшилось, потому что угроза назначения в Генштаб теперь уменьшилась, ибо на Военном Совете войск наши кандидатуры были уже рассмотрены.

28 апреля произошла смена начальника факультета. Вместо генерала Ковалева был назначен генерал-лейтенант К. С. Ганеев с должности зам. командующего СаВО. Новый начальник знакомился со слушателями и академией. Узнали мы также об увольнении генерал-полковника М. И. Повалия, вместо него назначался генерал-полковник А.Г. Щурупов, командующий войсками ОдВО. Естественно, замена эта была неравнозначна. Нам казалось, что с уходом из академии генералов С. П. Иванова и М. И. Повалия погаснут последние звезды из когорты военачальников периода Великой Отечественной войны. После них академию будут возглавлять менее яркие личности.

Я продолжал поддерживать связи с Одессой. Товарищи писали о положении дел в дивизии, изменениях в личном составе, в штабе. Комдив М. Д. Черненко укомплектовывал штаб на свой лад. Он считал, что в штабе могут работать буквально все, кто хочет. По этому поводу между нами состоялся разговор перед моим отъездом в академию. Я был против такого подхода, но, к сожалению, комдив не послушался моего совета. В итоге штаб дивизии ослабел. А сам генерал Черненко через некоторое время был назначен зам. командующего армией. Комдивом стал полковник В. И. Дикушин. Он окончил академию на год раньше меня. Тогда мы успели познакомиться и подружиться. Дружбу сохранили на все годы совместной службы и до настоящего времени. Дикушин прослужил на должностях командира дивизии и корпуса в Одессе и Ростове 12 лет. В 1984 году был назначен начальником вспомогательного командного пункта Главнокомандующего войсками ПВО "Запад" в Минске, затем представителем ПВО Войска Польского в Варшаве. С этой должности и уволился.

Валентину Ивановичу было очень трудно в Одессе, он оказался без надежной опоры, которую представляет собой хорошо сколоченный штаб, который легко было ослабить, но сколько потом понадобилось времени, чтобы снова его укрепить. Это произошло уже при моем участии, после моего назначения начальником штаба 8 ОА ПВО.

9 мая 1974-го года с женой и сыном направились на Красную площадь и в Серебряный переулок в госпиталь им. П. В. Мандрыки, чтобы навестить и поздравить с Днем Победы Владимира Дмитриевича Лавриненкова. На Красной площади было много ветеранов войны, был открыт Мавзолей, народ праздничный, веселый. Направляемся в госпиталь. Узнаем, что Владимир Дмитриевич переведен в госпиталь им. Н. К. Бурденко. Пошел дождь. Возвратились домой. В 17 часов еду один к Владимиру Дмитриевичу. Быстро нахожу его, с ним жена Евдокия Петровна. Тепло встретились. Поздравил их с праздником. Владимир Дмитриевич сказал, что операция уже прошла. Удалили большую опухоль в области груди. Видно было, как много пережил он на первом этапе лечения. Его выздоровление продлится еще долго. Человек, побывавший на краю жизни, особенно осознает ее ценность. Помню, Владимир Дмитриевич сказал мне тогда: "Живем мы, стремимся к званиям, должностям и т.д., а все это никому не нужный хлам, когда оказываешься на краю жизни, то позавидуешь здоровому шоферу". Мы даже выпили по чарочке за жизнь и здоровье. Я доложил ему о том, как развиваются события по моему назначению после окончания академии. Владимир Дмитриевич одобрил их. Дал мне советы. Главный из них - уметь ценить людей, повежливее с ними обращаться. О многом говорили еще, вспоминали свою армию. Расстались в 20 часов.

15 мая повторно навестил Владимира Дмитриевича. На этот раз он показался слабее, разговаривал лежа, говорил подробнее о перенесенной операции, показал шов на груди. Затем поднялся, надел пижаму и продолжал разговор, прохаживаясь по палате. Ему делали в тот период облучение. Через 40 минут мы расстались. Евдокия Петровна собиралась на несколько дней в Киев, а Владимира Дмитриевича должны были перевести на десять дней в Болшево.

От своего отца получил письмо, он находился в больнице, просил сообщить о моих перспективах. Узнаем, что председателем госкомиссии по выпуску нашего курса назначен генерал-полковник В. Л. Говоров, командующий МВО. Диплом перепроверяется, вносятся уточнения, исправляются ошибки и т.д.

5 июня первый экзамен по философии. Ночь спал нормально. Сравнительно спокойно. Иду уверенно. Сдаю на отлично. Одной ногой, считай, за порогом академии.

15 июня защита. Оценили в 5 баллов. Это была победа, которая означала, что доверие Войск ПВО, пославших меня в академию, оправдано. Ведь из большого количества желающих поступить в академию из наших войск удостоились такой чести только двое. Мы обязаны были хорошо учиться. На радостях помчался к Владимиру Дмитриевичу доложить ему результаты. Командарм отдыхал, я передал информацию через Евдокию Петровну.

18 июня умер маршал Г. К. Жуков. Народ потерял своего военного гения. Сообщение об этом последовало в газетах 20 июня. В этот же день с генералом В. Возным, приехавшим из Киева в Москву, проведали Владимира Дмитриевича. 21 июня жену положили в больницу на операцию.

26 июня беседа с начальником Главного управления кадров генерал-полковником И.Н. Шкадовым. Изменений в предстоящем назначении не последовало.

29 июня вручение дипломов. Волнующий день. Церемония началась в 10.00. Дипломы вручал начальник Генерального штаба ВС СССР генерал армии В. Г. Куликов. Сфотографировались на память. 1 июля прием в Кремле. 2 июля объявлен приказ о назначении. Тут следует вернуться к беседе с начальником ГУК генералом Шкадовым. Она проходила 26 июня в присутствии членов мандатной комиссии. Генерал Шкадов спросил: "Как Вы сами смотрите на то, что Вас после академии назначают на должность начальника штаба корпуса? Этот корпус по своему составу меньше, чем 21 дивизия ПВО, где Вы работали начальником штаба до академии". Я ответил, что смотрю на это положительно. Корпус для меня новая ступень, это оперативное соединение в отличие от дивизии, и я прошу утвердить назначение. В итоге командующий МО ПВО победил. Я был назначен начальником штаба 16 корпуса ПВО в г. Горький.

3 июля Тамаре сделали операцию. Хирург Фархад-Хан-Ахмедович. Удалили желчный пузырь с камнями. Дважды в этот день побывали у нее всей семьей. Она находилась в больнице до 17 июля. Каждый день навещали ее с детьми.

16 июля представился руководству МО ПВО. Беседовали со мною командующий и член Военного Совета округа. Командующий говорил об особенностях корпуса, на чем сосредоточить внимание. Напоследок пошутил: "Будешь работать, генералом станешь, не будешь - подполковником сделаю". Поинтересовался семьей. Связался по телефону с комкором Н. Л. Кульбаковым, дал указания о моем устройстве. От командующего зашел к начальнику штаба округа. Николай Петрович Мильченко поздравил с назначением, сказал, что рад тому, что наши служебные пути снова сошлись (мы служили вместе в 28 корпусе ПВО), пожелал мне долго не засиживаться на этой должности.

Представился также заместителю командующего генерал-лейтенанту В. П. Виноградову и начальнику оперативного управления округа полковнику Е. В. Калашникову. Встречи и беседы оставили хорошее впечатление, воодушевили меня на работу в округе. Было ясно также и то, что от меня ждут большого вклада в общее дело боеготовности.

17 июля забрали Тамару из больницы, а 21-го у нее разошелся шов. Пришлось снова обращаться в больницу, назначены перевязки, а на 26 июля были взяты билеты в Горький. Замотался с отправкой контейнеров, вместе с письменным столом отправил и билеты, но об этом спохватился лишь на вокзале 26 июля, в день отъезда.

Постепенно разъезжаемся, прощаемся с товарищами по академии. Пребывание в Москве и учеба закончены. Позвонил в Горький, попросил встретить и приготовить жилье. Разговаривал с зам. начальника штаба полковником Архангельским, он пообещал сделать все, что необходимо.