24 июля, 2013

Встреча с родной 8-й армией ПВО и продолжение службы в ней

Трудно сейчас передать, с каким волнением въезжал я во двор штаба армии на ул. Воздухофлотской и входил в помещение в роли начальника штаба. Ведь всего 14 лет отделяло меня от того времени, когда я начинал службу в этой армии, буквально, цепляясь, чтобы удержаться в Вооруженных Силах. Тогда меня изрядно потрепала судьба. Одной ногой я уже был "на гражданке" и меня, не соглашавшегося на штабную службу, собирались уволить. Когда-то мне с трудом приходилось добиваться пропуска на вход в штаб армии, чтобы обратиться к влиятельным лицам по поводу своего устройства, теперь я сам один из руководителей. Теперь же положение в корне изменилось.

Итак, 20 февраля 1975года. Прибыл в штаб и сразу принял участие в заседании Военного совета армии, занял пустовавшее некоторое время место начальника штаба. Смотрю в зал - почти все знакомые лица командиров соединений, начальников служб. В голову лезут всякие мысли, в основном радостные, хорошие. Командующий армией В. Д. Лавриненков представил меня в новой должности и предложил коротко рассказать о себе. В заключение своего рассказа я выразил благодарность командарму и членам Военного совета за оказанное доверие и содействие моему возвращению в армию.

Идет Совет. Стараюсь не пропустить ни одного слова командующего. Он употребляет меткие выражения. Иногда возмущается. Суть его возмущения сводится к тому, что командиры сами недостаточно хорошо работают. "Каждый должен заниматься своим делом. Нужно работать, чувствовать ответственность! Работать и работать!" Когда Главком назвал армию в числе худших, я прежде всего посмотрел на себя, на свою роль, подумал, как я выгляжу сам, но не кивал на замещавшего меня Черненко, ибо я несу ответственность перед партией и народом! Нужно работать с желанием. "Люди у нас хорошие, но нужно держать их в руках так же, как семью, жену, детей! Руководящий состав должен участвовать в воспитании своих подчиненных". Командующий говорил с жаром, делал справедливые замечания.

Мне очень нравились его доходчивые выступления на Военных советах, совещаниях и беседах.

В этот же день в 14.30 в зале КВИРТУ начался партийный актив армии, меня избрали в президиум, командарм пригласил сесть рядом с ним. Ищу знакомых - их много в зале, и снова радуюсь возвращению в армию.

21 февраля опубликован указ о праздновании в апреле Дня Войск ПВО страны. Включился в работу. В 10.00 доложил начальнику Главного штаба о вступлении в должность. Доклад принял его заместитель генерал-лейтенант И. П. Башилов.

22 февраля подтвердил доклад телеграммой генералу В. Д. Созинову. Работу начал с ознакомления с командным пунктом, узлом связи и их руководителями полковниками начальником командного пункта Е. В. Веретенниковым, начальником войск связи (НВС) В. М. Беловым, начальником узла связи (НУС) А. И. Ивановым и др.

Праздничный день 23 февраля провел в штабе за изучением документов. Встретился со старыми знакомыми, в том числе с Г. Г. Голубевым. Полковник Н. И. Проявин доложил о войсках РТВ. Затем выехал в Васильков, побывал на аэродроме, в расположениях частей, на командных пунктах дивизии, авиаполка, побеседовал с командирами. Одним словом, начал процесс знакомства с войсками, чтобы со знанием дела подключиться к их управлению.

24 февраля состоялась беседа с командующим. Он дал обстоятельную оценку положения дел в армии, охарактеризовал руководящий состав, доверительно сообщил о своем намерении выехать в Москву, в госпиталь на незначительную операцию. Стало тревожно за Владимира Дмитриевича, хотя сам он казался совершенно спокойным.

Памятным стал день представления в ЦК КП Украины. 26 февраля с 12 до 13 часов с Владимиром Дмитриевичем и членом Военного Совета И. Д. Стопниковым побывали у второго секретаря Ивана Кондратьевича Лутака (он входил в состав Военного совета нашей армии). Я коротко доложил о себе и об этапах прохождения моей службы. Затем Лутак обсудил с командующим порядок празднования Дня Войск ПВО страны. Решили провести торжественное собрание в Октябрьском дворце и сразу же отдали необходимые распоряжения. От Лутака мы направились в Административный отдел ЦК, где я познакомился с Д. Г. Опанасюком, В. В. Дурдинецом, Л. Ф. Ленчуком, А. В. Гринько.

В 18 часов с Владимиром Дмитриевичем побывали у командующего войсками округа генерал-полковника Григория Ивановича Солманова. У него в это время находился вновь назначенный член Военного совета генерал-лейтенант Демидов. В приемной ждали несколько минут, охватило волнение. Только подумать, в этом кабинете работали в свое время командующие, ставшие впоследствии видными военачальниками. Адъютант инструктирует, как войти, где остановиться, как вести себя (знакомая история). Первым входит командующий, через несколько минут звонок, означающий разрешение на вход. Вхожу, представляюсь, здороваюсь. Командующий войсками округа приглашает сесть. Беседует в присутствии ЧВС и Владимира Дмитриевича. Видно, мое волнение было заметно, потому что командующий спросил меня: "Почему Вы волнуетесь?" Помню, генерал Солманов говорил об особенностях службы в Киевском округе, о том, что всегда нужно быть готовым к встрече с высоким начальством и т.п. Сказал, что поможет с устройством квартиры.

Постепенно втягиваюсь в работу начальника штаба. Армия большая, забот и дел много. Чтобы хорошо выполнять свою роль, необходимо за короткое время многое узнать и как можно быстрее включиться "в упряжку", стать настоящим помощником и опорой у командующего.

В тот период в армии была достаточно сложная обстановка. Командующий продолжительное время отсутствовал из-за болезни. Оставшийся за него генерал М. Д. Черненко не смог найти общего языка с другими руководителями, в том числе и с начальником штаба генералом Л. Г. Пановым, у которого вдобавок возникли неприятности, связанные с обустройством личной дачи, из-за чего встал вопрос о его увольнении из армии. Управление было ослаблено, что отрицательно сказалось на общих делах. Мое положение осложнялось тем, что я был вчерашним подчиненным многих руководителей армии. Мне нужно было выбрать наиболее оптимальный подход, чтобы от меня не отвернулись опытные люди, и в то же время нельзя было попасть под их влияние, т.е. раствориться, идти на поводу у каждого. Пришлось серьезно поразмыслить над линией поведения.

В самом штабе у меня не оказалось сильного заместителя. Генералы В. Возный и В. А. Власов, бывшие командиры, не имели опыта штабной работы и не стремились приобрести его. Они дослуживали свое. Начальником оперативного отдела тремя месяцами раньше был назначен полковник Иван Алексеевич Попырин, слабо подготовленный к этой должности. Было ясно, что и ему и мне нужно по ходу овладевать искусством работы в армейском штабе. Здесь единственной сильной фигурой был генерал-лейтенант Павел Трофимович Андрющенко. Он в свое время проходил службу на штабных должностях в Центральном аппарате Министерства обороны, несколько лет был начальником штаба нашей армии и Бакинского округа ПВО. Теперь занимал должность начальника вспомогательного командного пункта (ВКП) "Юго–Запад", зам. начальника Главного штаба Войск ПВО. Павел Трофимович к тому времени считался в войсках признанным штабным авторитетом. Когда я служил еще в должности зам. начальника штаба авиационного полка, он уже был начальником штаба армии. Среднего роста, со спортивной фигурой, немногословный, умеющий логически строить свои доклады и вести разговор, он всем видом как бы подчеркивал свою строгость и держался с большим достоинством. Это был человек, у которого можно было многому научиться. На нем я и остановил свой выбор и, как показало время, не ошибся. Общение с Павлом Трофимовичем, обладавшим большой информацией и широкой военной эрудицией, хорошо знавшим историю послевоенного строительства и особенности Войск ПВО, а также многих военачальников, принесло мне большую пользу. Я, действительно, многому у него научился, перенял его методику подготовки докладов на учениях, выработки предложений для решений командующего. Он раскрыл мне, сам того, может, не подозревая, много секретов штабного ремесла. Я навсегда сохранил благодарность этому человеку.

Вообще, я считаю, что необходимо максимально перенимать у других все полезное. По такому принципу должен строить школу познания каждый офицер (это правило не исключается и для других людей), и глубоко ошибается тот, кто, находясь по своему положению на более высокой ступени, пренебрегает опытом того, кто уже побывал на этой высоте. Преемственность - великое дело. Уже будучи на службе в Главном штабе, я с огорчением узнал, что у одного, менее опытного начальника штаба, не сложились взаимоотношения с генералом Андрющенко, и понял, какую ошибку допустил этот товарищ и как много он потерял. В беседе с П. Т. Андрющенко, он, как истинный штабист, дал несколько полезных советов по работе внутри штаба, рекомендовал мне на первых порах накапливать как можно больше информации, изучать армию уже с высоты своей должности. В заключение следует сказать, что у Павла Трофимовича, при всех его достоинствах, было и слабое место - недостаточное знание полкового и дивизионного звена, так как он не служил ни в полку, ни в дивизии ПВО. Это я понял впоследствии, когда анализировал причины его неудач по службе в Бакинском округе ПВО, связанные с боевым управлением силами и средствами ПВО.

Приступив к изучению боевых документов, рабочих процессов, происходящих в штабе, сложного механизма взаимодействия как внутри штаба, так и между штабом и родами войск, я постоянно думал и о том, как поднять авторитет штаба. Ранее я уже говорил, что, уронив свой личный авторитет, бывший начальник штаба утратил влияние на коллектив. Войска все меньше считались со штабом, отчего особенно страдал оперативный отдел, основной планирующий и организующий орган. Глубоко задели меня слова Андрющенко, сказавшего в беседе с ним, что "штаба не стало".

Как быть в этой обстановке? С чего начать? Как заставить всех повернуться лицом к штабу, доказать всем, что штаб армии - авторитетный и основной орган управления. Выход представлялся мне в налаживании безупречной работы штаба и в "принуждении" тех, кто перестал считаться со штабом, признавать его ведущую роль, как органа, осуществляющего работу на основе решений командующего. Надо было понять, на чем основывается позиция этих людей. Я знал, что М. Д. Черненко, как командир (по 21-й дивизии), недооценивал штаб. Теперь же он первый заместитель командующего, отношения между нами довольно-таки сдержанные, и он мне не союзник. Генерал Н. А. Абрамов, начальник ЗРВ, ведет себя высокомерно (он-то и нуждается в "довороте" больше всех), распустился сам и распустил своих подчиненных, приучает их к независимости от штаба. С ним будет особенно сложно. Генерал Лука Петрович Кулешов, зам. командующего по боевой подготовке, слывет в армии как вездесущий, всезнающий и авторитетный. Он недостаточно искренен, способен исказить истину, к тому же находится в дружеских отношениях с членом Военного совета генералом И. Д. Стопниковым - "всемогущим" человеком. Я для него не скоро стану штабным авторитетом, а возможно, и никогда им не буду.

В такой обстановке я приступил к выполнению основной задачи - сделать штаб армии образцовым, вернуть ему былой авторитет.

3 марта проводили в Москву командующего В. Д. Лавриненкова. Уезжал он вечерним поездом с женой Евдокией Петровной и начмедом полковником Н. А. Денисовым. Сделалось грустно. Такая коварная болезнь.

4 марта представился начальнику штаба Войск Киевского военного округа генерал-лейтенанту Ивану Дмитриевичу Ершову. Это был хороший старший товарищ. Наши отношения никогда не омрачались какими-либо серьезными разногласиями. Работали под одной крышей в ладу. Иван Дмитриевич в 1977 году был назначен в Москву, стал генерал-полковником.

7 марта мне впервые довелось участвовать в разборе крупного учения "Весна-75", который проводился в Белоруссии в пос. Марьина Горка (в 60 км от Минска). Разбор проводил министр обороны Маршал Советского Союза А. А. Гречко, присутствовало руководство республики. Доклады делали начальник Генштаба генерал армии В. Г. Куликов и министр обороны. После разбора нас с И. Д. Стопниковым (представляли армию вдвоем) пригласили на обед, на котором было около ста человек, в основном, руководящий состав войск. На обеде были произнесены тосты, в том числе и первым секретарем ЦК КП Белоруссии П. А. Машеровым, Председателем Президиума Совета Министров Республики Киселевым, генералами Е.Ф. Ивановским и В.И. Варенниковым и министром обороны. К утру мы возвратились в Киев. Ехали на "Волге" ГАЗ-24 через Бобруйск, Гомель, Чернигов. Дорога тяжелая, забита войсками, возвращавшимися из районов учений в тумане и распутице.

В 12 часов дня дозвонился в госпиталь им. П. В. Мандрыки, переговорил с В. Д. Лавриненковым. Командующий по секрету от Евдокии Петровны сообщил, что ему уже сделали операцию, что она "легкая" и он даже передвигается без посторонней помощи. Мужественный человек, он знает, что "узелок" взят на проверку, и нужно помучиться несколько дней в ожидании результатов анализа одному, не волнуя жену. Поговорил и с семьей, поздравил Ирину с 20-летием. Как быстро пролетело время! 12 марта возвратился из поездки (летал на нашем Ил-14) по соединениям. Побывал в Одессе, Севастополе, Днепропетровске, Харькове. Созвонился с командармом. Он сказал, что рана заживает медленно, до начала учений, видимо не успеет возвратиться. Из Москвы мне позвонил генерал В. Н. Абрамов, поздравил с назначением, советовал не зазнаваться. Я тоже поздравил его с назначением заместителем Главкома по ВУЗам. Готовимся к командно-штабному учению. Ждем "москвичей", должен приехать начальник Главного штаба генерал-полковник В. Д. Созинов. 19 марта все прибыли. Созинов познакомился с документами КШУ, остался недоволен материалом разбора. Завтра начало первого этапа учения. Доложил командарму в госпиталь, он посоветовал быть повнимательнее с авиацией.

20 марта прошел ответственный этап учения по "отражению воздушного противника". Получил первое крещение в управлении войсками армии. Командарм доволен. 21 марта учение заканчивается, готовимся к разбору, вызваны командиры и начальники штабов соединений. Разбор назначен на 12.00 22 марта. Ровно в 12.00 в зал входит генерал В. Д. Созинов, Отдаю ему рапорт. Здороваемся. Члены Военного совета занимают места в президиуме. М. Д. Черненко начинает доклад. Я сижу и думаю о своем пути. В этом зале десять лет назад я слушал генерал-полковника А. Ф. Щеглова, затем А. И. Покрышкина, А. И.Боровых и В. Д. Лавриненкова, как на богов смотрел из зала на сидящих за столом президиума. Теперь же сам "восседаю" на почетном месте. Стараюсь вести себя более естественно, но радость от того, что вышел из среды своих товарищей, которые теперь не без гордости смотрят на тебя из зала, трудно сдержать.

Черненко сделал доклад, объявлен перерыв. Знакомлюсь с командиром 28 корпуса ПВО (Львовского) генерал-майором артиллерии Евгением Васильевичем Абрамовым. Он приглашает посетить корпус. С тех пор прошло около 20 лет, мы стали с Евгением Васильевичем друзьями. Он побывал в служебной командировке на Кубе, хорошо зарекомендовал себя у кубинских товарищей, командовал Минским высшим зенитно-ракетным инженерным училищем Войск ПВО, получил звание генерал-лейтенанта.

С 14.00 за трибуной генерал В. Д. Созинов. Содержание его доклада мне известно, интересно, как он его сделает. Созинов немного выше среднего роста, ему около 60 лет, но выглядит он гораздо моложе. Лицо смуглое, строгое, нос с горбинкой, гладкие волосы тщательно причесаны на пробор. Лишних движений, как и слов, нет, голос гортанный, басит, ведет себя умно, с достоинством. Доклад делает четко, строго, читает, в основном, по написанному тексту, отвлекается редко, только в тех местах, где нужно заострить внимание.

После разбора обедали в комнате Военного совета округа "с чаркой". Начальник Главного штаба произнес первый тост за успешное окончание учения, дружную работу и здоровье командарма. Пришлось произнести тост и мне. Я предложил тост за дальнейшее совершенствование штабов. Содержательными и скромными были тосты генералов П. Т. Андрющенко и П. Ф. Халипова. Разговор в течение всего обеда шел о рыбалке (за столом большинство ее любители). После обеда выезжаем на аэродром, провожаем гостя. Знакомство в деле состоялось, почувствовал облегчение.

23 марта позвонил в госпиталь Владимиру Дмитриевичу. Он сообщил мне заключение консилиума врачей. Болезнь определена - лимфо-гранулемотоз, теперь будут знать, от чего лечить. Лечение продлится еще две недели, после чего двухнедельный санаторный отдых. Договорились, что завтра в 17.00 встретимся в госпитале.

24 марта вылетаю в Москву на совещание у начальника Генерального штаба, на которое вызывались все начальники штабов армий и округов. С докладами выступили генерал-полковник С. Ф. Ахромеев, генерал армии П. И. Ивашутин, генералы А. П. Силантьев (НГШ ВВС), В. Д. Созинов, В. В. Дружинин, маршал связи И. А. Белов и в заключение генерал армии В. Г. Куликов (НГШ ВС). Затем нас собрал на Кировской в штабе Московского округа ПВО генерал Созинов.

29 марта перевез в Киев семью. Временно разместились в гостинице КВИРТУ. Начинаем привыкать к новому месту. Сложнее всех Оле. Последнюю четверть 10-го класса ей придется заканчивать в Киеве (по счету в 7-й школе). Ирине тоже предстоят хлопоты с устройством на работу и переводом на вечернее отделение в Экономический институт. Я же продолжал вникать в дела, ездить в войска, где встречался с сослуживцами, старыми знакомыми. Побывал на о. Змеином, в Арцизе, Керчи, на Ай-Петри, в Тарханкуте, Бельбеке, Херсоне, затем на Западном направлении в хозяйстве генерала Е. В. Абрамова в Мукачеве, Стрыю, Луцке, Львове, Каменке-Бугской и др.

11 апреля (пятница) 1975 г. впервые отмечали День Войск ПВО страны. Торжественное собрание проходило в окружном Доме офицеров. С докладом выступил командующий. На торжества прибыли многие ветераны армии и Войск ПВО. Среди них известные в Войсках генералы Агарков, Хорошилов, Коротченко, Данин, Куцевалов и др. При встрече со мною поздравляли с праздником, окончанием академии и назначением в армию.

13 апреля Военным советом армии возложили венки к памятнику В. И. Ленина. Благодаря заботам командарма решился вопрос о предоставлении моей семье квартиры. Владимир Дмитриевич учит меня быть рассудительным в "этих" сферах. Я понимаю его. С 15 апреля ухожу в отпуск. Еду по путевке в Сухуми, возвращаюсь 8 мая. Узнаю, что награжден орденом "За службу Родине в Вооруженных Силах СССР" III-ей степени.

16 мая выхожу на службу. До этого поселились в новой квартире. Начались рабочие будни с их радостями и огорчениями, успехами и неудачами. В памяти тех лет службы много учений с их напряженными периодами подготовки и проведения, поездки, встречи, ответственные и запоминающиеся на всю жизнь доклады начальнику Генерального штаба Вооруженных Сил, Главнокомандующему Войсками ПВО и другим военачальникам, участие в жизни трудящихся Украины и неповторимого Киева. Незабываемо то трудное для службы и прекрасное для жизни время.

В середине июля прибыл новый командующий войсками округа генерал-полковник Иван Александрович Герасимов, впоследствии Главком Юго-Западного направления, генерал армии.

16 июля 1975 года умер член Военного совета, начальник политуправления Войск ПВО генерал-полковник И. Ф. Халипов. После его смерти было немало разговоров о причинах его внезапного заболевания и скоропостижной кончины.

21 июля побывал в Умани и Смеле. После 14-летнего перерыва встретился с Боевым Знаменем своего 113-го гвардейского истребительного авиационного полка, награжденного орденом Суворова III-ей степени. Отдал честь. Проехал мимо дома, где жили, осмотрел знакомый аэродром. То было время молодости, пора надежд и тревог. Умань - начало моего отлучения от авиации и перехода из ВВС в ПВО. Было что вспомнить и в Смеле. В 1961 году за неимением вакантной должности в штабе дивизии в Василькове меня назначили штурманом наведения на ПН в Смеле, правда, к обязанностям своим я так и не приступил и даже не выезжал туда. Из Смелы ехали в Киев с начальником РТВ армии полковником Н. И. Проявиным, проезжали Коростень.

31 июля с командармом и членом Военного совета были на докладе у командующего войсками округа. Познакомили его с армией, ее задачами. Одной из отличительной особенностей Войск ПВО страны является наличие стационарных защищенных командных пунктов и пунктов управления в каждом подразделении ЗРВ и РТВ, в полках, соединениях и объединениях. В зависимости от принадлежности они имеют различные степени защиты и оборудование средствами автоматизации и связи. На всех командных пунктах осуществляется боевое дежурство назначенными расчетами. Центральная фигура каждого боевого расчета - оперативный дежурный.

Я всегда был в тесном контакте не только с ОД КП (в округах ПВО и ГШ Войск ПВО они называются дежурными генералами), но и с офицерами, входящими в штатные боевые расчеты КП. В армии начальником КП был в то время опытный полковник Е. В. Веретенников, а оперативными дежурными генералы Н. И. Шкодин, Н. И. Рытов, полковники Б. Ф. Чубуков и А. П. Фролов. Как правило, я начинал свой рабочий день со встречи с дежурной группой штаба и обязательного присутствия на инструктаже перед заступлением на боевое дежурство. Это правило не один раз оправдывало себя. Тесная связь с расчетом КП позволяла лучше чувствовать войска, иметь о них постоянную информацию, быть в курсе воздушной обстановки как в границах ответственности своего соединения, так и у соседей.

Значительным событием для меня стала командировка на полигон Сары-Шаган, куда выводилась на тактическое учение Васильковская 19-ая дивизия ПВО. На учении присутствовал Главком Маршал Советского Союза П. Ф. Батицкий, с ним вновь назначенный член Военного совета - начальник политуправления генерал-лейтенант С. А. Бобылев, командующий ЗРВ генерал-полковник И. М. Гуринов и начальник 4 ГУ МО генерал-полковник Е. С. Юрасов. Стрельбы проводились 4 сентября 1975 г. В 8.00 на смотровую площадку вертолетом Ми-8 прибыл Главком в сопровождении упомянутых лиц. Мы выстроились в шеренгу. Главком в темных очках, тучный, поздоровался с каждым за руку, поднялся на веранду площадки, где проходило заслушивание. Докладывал решение командарм. Болезнь давала себя знать, Владимиру Дмитриевичу было трудно говорить. Главкому не понравилось слово "налет", потребовал заменить его на "удар". После заслушивания мы выехали на командный пункт, а Главком, "чтобы не трепать нервы нам", остался на смотровой площадке, где пробыл около пяти часов. Стрельбы удались. Главком, прощаясь, выразил командующему свое удовлетворение, высоко оценив нашу работу. Мы почувствовали большое облегчение. Тут я не могу не сказать об одном обстоятельстве. Когда КП был занят боевым расчетом дивизии, со смотровой площадки поступил приказ командующего ЗРВ генерала Гуринова вести репортаж. Никто сценария не готовил, об этом даже и не думали. Начальник штаба дивизии подполковник Г. А. Кабанов растерялся, взял было в руки микрофон, но о чем говорить, не мог придумать. Пришлось мне взять роль репортера на себя. Помог опыт проведения показного ТУ в 16-ом корпусе ПВО. Я увлекся по ходу события репортажем, казалось, что болтаю ерунду, но когда прерывался, с площадки звонили и требовали немедленного продолжения. Так сильно кому-то понравились мои "выдумки". За обедом генерал Гуринов поинтересовался, кто вел репортаж, я ответил: "Начальник штаба дивизии", генерал промолчал. Подполковник Кабанов был рад и благодарен мне "за выручку" в той неожиданной ситуации.

Командующий с 8-го сентября ушел в отпуск. Моя служба в армии набирала темпы. Я понимал необходимость серьезной, основательной подготовки офицеров штаба, в меру своих возможностей помогал им и требовал, чтобы они пополняли свои знания, не прерывали учебу и использовали для этого все формы, в том числе и инструктажи перед выездом в войска на проверки. Меня поддерживали партийная организация и большинство самих офицеров. Посещая штабы соединений, требовал того же и там.

В сентябре в Одессе познакомился с командующим войсками ОдВО генерал-полковником Иваном Макаровичем Волошиным. Молодой, общительный, притягательный человек. Были у него с комдивом полковником В. И. Дикушиным. Повидался и с Героем Советского Союза Александром Ивановичем Майоровым на месте его работы на спасательной станции пляжа "Лонжерон" после его увольнения из ВС. Поговорили с этим замечательным, скромным человеком, вспомнили былую совместную службу. Александр Иванович принадлежит к тем моим сослуживцам, старшим товарищам-фронтовикам, у которых есть чему поучиться во всех отношениях: их манерам обращения, поведению в различных ситуациях, большому такту по отношению и к старшим, и к младшим. Они учат мужеству, благородству, поэтому к таким людям на всю жизнь сохраняются самые хорошие чувства. К сожалению, на пути встречались люди другого, противоположного характера. Таким был Игорь Дмитриевич Стопников. Все у него "на ходу". Для него на первом плане было не помочь человеку, а побыстрее "доконать" его, искромсать ему судьбу. Вечные шуточки, прибауточки к месту и не к месту, которые часто унижали, оскорбляли людей. Мне его шуточки не нравились, с таким человеком трудно было строить нормальные взаимоотношения, но они были необходимы, так как он являлся членом Военного совета армии, начальником политотдела. Один случай помог нам объясниться и поставить все на место.

14 октября 1975 г. между нами произошло резкое объяснение по поводу кандидата на должность секретаря Военного совета, должность, которая по штату числилась в штабе, а не в политотделе. Я предложил кандидатуру от штаба. Стопников - от политотдела, причем офицера, который фактически заканчивал службу по возрасту. Стопникова возмутило мое "вмешательство", он начал говорить со мной тоном, не терпящим возражений, при этом ссылался на то, что он член Военного совета, первый заместитель командующего и т.п. Пришлось обрезать его монолог в резкой форме. Я сказал: "Не вздумайте ставить меня по команде смирно, я тоже член Военного совета и первый зам. командующего, а назначение на должность - наша общая забота. Мы все должны стоять на страже порядка. Не считайте, что это лишь Ваша сфера". После такого объяснения можно было ожидать от него всяких неприятностей. Не знаю, что повлияло на Игоря Дмитриевича, то ли авторитет командующего, то ли он понял, что перегнул палку, но характерной для него мести не последовало. Мы стали относиться друг к другу спокойнее, выдержаннее и шуточек в мой адрес я никогда уже не слышал. Наши отношения, наоборот, все более приобретали деловой товарищеский характер. Этому радовался и командующий, для которого главным была согласованная работа, честное исполнение каждым своих обязанностей и долга.

13 ноября 1975 года через подполковника В. Ф. Несмачного я познакомился с первым командующим нашей армии генерал-полковником в отставке Героем Советского Союза Иваном Мефодиевичем Манагаровым. Генерал Манагаров еще в годы Великой Отечественной войны командовал общевойсковой армией, которая освобождала Харьков. Он подарил мне свою книгу "В битве за Харьков". В последующие годы я с удовольствием оказывал Ивану Мефодиевичу мелкие услуги. Он жил в Ялте и изредка приезжал в Киев.

Постепенно я втягивался во все сферы жизни армии, участвовал в работе партийной организации, бывал на комсомольских конференциях соединений, моя должность обязывала меня быть активным членом Военного совета. Чтобы повысить организованность в работе управлений и штаба армии, я предложил провести подведение итогов работы за год. Меня не поддержали генералы Л. П. Кулешов, Н. В. Абрамов, И. Д. Стопников и некоторые другие - как это так, начальник штаба будет давать оценку работе управлений. Тогда командующий принял решение об обязательном присутствии на совещании всех членов Военного совета. Совещание провели и с большой пользой. Ведь речь шла о повышении согласованности, инициативы, исполнительной дисциплины и организованности в работе всех управлений, отделов и служб, т.е. о стиле и эффективности. В своем докладе я дал понять, что богов нет, никто без недостатков не работает, во всяком случае, не застрахован от этого. При этом конечно, имел в виду Кулешова и Абрамова, тех, кто всячески стремился сорвать совещание.

Мои "недруги" продолжали искать пути к тому, чтобы всячески помешать мне. Им не хотелось попадать под контроль, им очень нравилось, что бывший начальник штаба перестал влиять на рода войск и боевую подготовку. Но такого положения допускать больше было нельзя. Увидев мою решимость, они стали действовать на меня через командующего. 19 ноября после рассмотрения основных вопросов на Военном совете в кабинете у командующего началось обсуждение моих действий. Больше всех возмущался Кулешов критикой в адрес боевой подготовки. Его поддерживал генерал Абрамов, которого не устраивали мои требования работать с большей отдачей. Они дружно уговаривали меня не вносить ничего нового, ничего не менять, мол, пусть все будет так, как было при Л. Г. Панове. Договорились до того, что Л. Г. Панов, которого они всячески осуждали и чьей беде радовались в трудное время, якобы был их лучшим другом и всячески их поддерживал. Меня крайне возмутило их лицемерие. Не закончив разговор, я попросил разрешение у командующего уйти на партсобрание штабной организации, где был докладчиком. При этом сказал, что другого пути у меня быть не может, и что менять взятый курс на повышение организации и четкости в работе штаба я не собираюсь, так как по-иному делать просто нельзя. Представляю, каково было услышать это маститым генералам. Так как меня не дослушали до конца, на следующий день разговор возобновился. Командующий сделал заключение, в котором разъяснил, что такое штаб и управление родами войск, сопоставил начальника оперативного отдела с командующими родами, подчеркнув со свойственной ему прямотой, что начальник оперативного отдела - ничто против них, так как род войск - это стена! Одновременно все же потребовал от всех оказывать штабу всяческую поддержку.

Я ответил вторично, что другого пути в работе для себя не вижу. Все промолчали. Я понимал всю сложность и щепетильность положения, в которое попал командарм. Он внутренне поддерживал меня и в то же время старался поднять в моих глазах рода войск. Это, конечно, правильно, но штаб не сможет выполнить роль организующего, связующего органа управления командующего, если не добьется, чтобы его указания являлись обязательными для исполнения родами войск и других управлений.

В конце дня ко мне в кабинет зашел генерал Л. П. Кулешов (видимо, ему поручили продолжить "воспитание"). Начал разговор с того, как ему было трудно, когда он пришел в армию, как командующие родами войск якобы блокировали его. Несколько раз повторил, что мы с ним должны мирно работать и т.п. Заглядывая в листок, он изложил мне свои рекомендации, как себя вести: не проводить часто совещаний; быть осторожнее в высказываниях; не связываться с тылом; не распыляться в работе и т.п. После разговора я убедился, что инсценировка была состряпана и устроена им, Абрамовым и Стопниковым. Кулешов признал это сам. Спрашивается - к чему? зачем? Подумал про себя: "Когда-то им станет стыдно за это "черное дело". И не ошибся. Много раз, при встречах с Владимиром Дмитриевичем, он вспоминал ту беседу и ободрял меня за то, что я оказался выше всяких обид и смог наладить отношения со своими обидчиками так, чтобы добиться слаженной работы. Безусловно, та беседа ("проработка") была для меня в чем-то полезной. Я еще раз уверился в правильности взятого курса и неотступно следовал выбранным и подсказанным самой жизнью принципам. Пройдет еще некоторое время, и больше никто не будет возмущаться и сомневаться в стиле работы штаба. Штаб станет сильным, способным обеспечить твердое управление командующему, он будет подвергаться серьезным проверкам, испытаниям и всегда получать высокие баллы. В проигрыше осталась "тройка", обозлившаяся и заставившая меня усилить напористость.

А теперь о повторной встрече с генералом И. М. Манагаровым. 21 ноября 1975 года он рассказал о своей службе, о встрече с маршалом Г. К. Жуковым в 1942 году, когда он командовал Западным фронтом. Встретились они в лесу в вагоне КП. Жуков предложил решить Манагарову задачу по боевым действиям армии в обороне. Манагаров решил. Затем он был послан с поручением Жукова в штаб 41-й армии, где пробыл десять дней. Старался изо всех сил, пробегал, прополз не один километр. По возвращении доложил о выполнении задания. Вскоре был получен приказ о его назначении командующим 41-й армии после успешного ее наступления. Штаб армии был выведен в резерв Ставки, а Манагаров был назначен командармом 52-й армии. Иван Мефодиевич рассказал о своих встречах с маршалами И. С. Коневым, Р. Я. Малиновским, о приеме в Кремле после Парада Победы в 1945 году. А я думал, каково было таким людям, как генерал Манагаров, в войну, какое бремя ответственности лежало на их плечах, как им было тяжело. Разве можно сравнить те трудности с моими, теперь, в мирное время. Неоднократно повторяю сам себе - крепись!

С каждым днем прибавлялось работы: поездки в войска, проведение сборов, встречи комиссий, отчеты, выступления на партийных конференциях, подготовка к учениям, в общем, настоящий круговорот.

В начале января 1976 года встретил очередную комиссию во главе с первым заместителем НГШ Войск генерал-лейтенантом артиллерии Михаилом Владимировичем Сосновцевым. Он работал в Главном штабе первый год, пришел туда с должности начальника штаба Ленинградской ОА ПВО. Прибыл он к нам для подготовки материала на Военный совет Главкома по вопросу приближения жилья командиров к командным пунктам для сокращения времени приведения в боевую готовность органов управления. Мы познакомились с ним поближе.

Немного разочаровал он нас с командующим в ходе доклада на Военном Совете у Главкома. Для ясности вопроса поясню одно немаловажное обстоятельство, которое касалось всех Войск ПВО страны. Шла ожесточенная борьба за сокращение времени приведения в боевую готовность боевых частей. Вероятный противник постоянно совершенствовал свои средства воздушного нападения и тактику их применения. Их ставка делалась на внезапность нападения, поэтому силы и средства ПВО нужно было содержать в высочайшей степени боевой готовности. При этом органы боевого управления должны были приводиться в готовность с опережением огневых средств. Для обеспечения таких условий на КП всех степеней по приказу Главнокомандующего должны были своевременно прибывать должностные лица командного состава. Особенно строго спрашивалось за исполнение приказа в соединениях ПВО приграничной полосы.

Выполнить приказ Главкома можно было двумя способами – установлением круглосуточного дежурства руководящего состава на командных пунктах или приближением к ним жилья. Были произведены тщательные расчеты времени прибытия на КП командиров и их заместителей. И там, где не укладывались в установленные сроки, устанавливалось круглосуточное дежурство на КП или строилось жилье поблизости от КП, где должны были проживать командиры. Это означало их расставание с городскими квартирами, что вызывало недовольство и нежелание идти по этому пути, возникали трения.

Главный штаб строго следил за исполнением приказа. Неоднократно командующие объединениями ПВО отчитывались по этому вопросу и перед Главкомом. Приезд к нам генерала М.В. Сосновцева и был связан с подготовкой материала на Военный Совет. Михаил Владимирович досконально разобрался с состоянием дел в армии по этому вопросу. Как и положено, перед отъездом из армии, доложил предварительно свои выводы командующему армии В. Д. Лавриненкову. Но при докладе на Совете им была представлена таблица по нашей армии с измененными временными показателями в худшую сторону, чем те, которые докладывались командарму, за что нам с командующим влетело от Главкома. Естественно, мы обиделись тогда на генерала Сосновцева. Вскоре Михаил Владимирович был назначен на должность советника по ПВО в Венгрию. Мне кажется, в этом переводе по службе сыграл роль его чрезмерный педантизм, мне же был преподнесен полезный урок на будущее. Пишу так подробно об этом потому, что через некоторое время мне пришлось занять должность Первого заместителя начальника Главного штаба, и полученный урок помог строить деловые взаимоотношения с руководителями объединений ПВО без ущерба делу.

Что касается наших взаимоотношений с генералом М. В. Сосновцевым, то они остались такими, которые и должны быть между друзьями-сослуживцами.

В последних числах января я побывал на сборах по разведке, проводимых Начальником Генерального штаба ВС генералом армии В. Г. Куликовым. Получил на них для себя много полезного. Мы же в армии готовились к учению по плану министра обороны "Авангард-76", которое планировалось и проводилось в ПрикВО. Учение для нас прошло успешно. Большой труд при подготовке дал добрые всходы. Это закономерность. Появлялись первые плоды намеченного курса.

16 февраля в 18 часов меня поздравил по телефону генерал-полковник В. Д. Созинов с присвоением звания генерала. Сообщение, пожалуй, самое радостное за военную службу. Эти чувства могут быть поняты, наверное, только тем, кому присваивается такое высокое звание. Кем был, откуда вышел, и вдруг - генерал. Только в нашей стране Советов простой человек может достигнуть подобных высот. Вспомнил родителей, представил отца, пожалел, что мама не дожила до этого дня. Начались многочисленные приятные поздравления.

Сбылась естественная для офицера мечта - стать генералом. Теперь главная задача - не зазнаться, не остановиться.

24 февраля состоялось открытие ХХV съезда КПСС. С отчетным докладом выступил Л. И. Брежнев. Смотрели и слушали его по телевизору. Командарм - делегат съезда, но из-за болезни опоздал к его началу, собирался выехать через два дня.

Получил письмо от сестры Лилии Макаровны с поздравлением. Она счастлива и гордится мною. Ей даже трудно представить меня генералом, и она опасается, что такая перемена в моем положении может повлиять на наши отношения. Дорогая сестричка зря волновалась. Наши искренние, глубокие взаимные чувства любви и заботы друг о друге не в состоянии поколебать никакие "восхождения".

7 марта по случаю присвоения мне звания были в семье гости, среди них - Владимир Дмитриевич Лавриненков, заместители командующего, командующие родами войск и другие товарищи. Праздник прошел удачно.

А на службе нагрузка все возрастает. Снова подготовка к учению. 22 марта группой до 30 человек вылетаем во Львов на заслушивание. Дважды (23 и 25 марта) заслушивание проводил первый заместитель Главкома генерал-полковник А. И. Колдунов. В обоих случаях мне пришлось докладывать. Наш штаб прибыл на учение основательно подготовленным, со многими картами и схемами. Я уже после первого заслушивания утвердился в том, что нужно глубоко знать рода войск, способы их действий, организацию взаимодействия и управления. Оценка и предложения для принятия решения должны вытекать из совокупности знаний противника и своих войск. Необходимо хорошо изучить группировку, боевую технику, условия, в которых войска должны выполнять поставленную задачу. Прочный запас таких знаний будет служить основой любого доклада и не позволит смутить докладчика различными вопросами, поставить его в тупиковое положение. Кроме того, я обнаружил, что наши генералы и офицеры, имея перед собой хорошо отработанные схемы и таблицы, не всегда могут ими пользоваться. Было ли это открытием? Ведь обо всем нам говорилось в годы учебы в академии. И все же определяющими факторами в процессе познания является практика, собственный опыт.

Второе заслушивание 25 марта должен был проводить сам министр обороны Маршал Советского Союза А. А. Гречко. Вызывались на него мы втроем: командующий, ЧВС и НШ. Немало пришлось понервничать в зале ожидания. Хотелось не ударить лицом в грязь, ведь по нашему отчету будет оценено управление армии и вся армия. Неясна была очередность докладов, кто первый - командующий или начальник штаба. От этого зависело содержание и построение докладов. Нужно было иметь несколько вариантов. Набрасываем их "на ходу", долго ждем своей очереди, а за дверью идет заслушивание командования Прикарпатского ВО. Когда мы изрядно измотались в ожидании, открывается дверь, выходит министр обороны, и нам объявляют, что министр нас заслушивать не будет. Поручено провести заслушивание Главкомам видов ВС. Стало легче. Заслушивал и сделал разбор генерал-полковник авиации А. И. Колдунов. При подведении итогов наш штаб был признан в числе лучших (были еще минчане, 2-ая ОА ПВО). Затем нам, основательно уставшим за дни учений, было приказано всем без исключения прибыть на концерт С. Ротару, которая усердно пела два часа. На концерте присутствовал министр. Мы не пожалели, что не улетели в тот вечер домой. Даже незначительные по времени наблюдения позволили увидеть, как менялась обстановка в связи с присутствием министра обороны. Бросался в глаза откровенный подхалимаж. Так, концерт начинался двумя одами - одна в честь Брежнева, другая - в честь министра обороны. При входе министра обороны в зал к нему подбежала "стайка" красивых девушек с цветами, которые, вручая цветы, расцеловали престарелого маршала. Об этом заблаговременно позаботился командующий войсками округа генерал-полковник В. И. Варенников.

26 апреля 1976 года внезапно умер министр обороны А. А. Гречко, а 29 апреля был назначен новый министр обороны с одновременным присвоением звания генерала армии Д. Ф. Устинов. Впервые в нашей стране во главе Вооруженных Сил становился гражданский человек. Теперь следовало ожидать и других перемен в высших звеньях руководства Вооруженными Силами. Перспектива представлялась неясной. А пока, как было приказано свыше, мы поздравляли друг друга и присягали таким образом новому Министру.

8 мая, ночью, по дежурной службе было доведено о приказе министра обороны № 110 с объявлением Указа Президиума ВС СССР о присвоении Л. И. Брежневу звания Маршала Советского Союза. Последовали строгие указания в срочном порядке объявить об этом всему личному составу Вооруженных Сил. Вокруг события много разных разговоров. К чему, непонятно, в 70-летнем возрасте присваивать Генеральному секретарю ЦК КПСС маршальское звание. 10 мая приказано провести в честь этого митинг с личным составом. Провели в зале заседания Военного совета. Выступили трое: - парторг полковник Г. Д. Дрига, полковник В. М. Торгашев и ЧВС генерал И. Д. Стопников, который призвал любить, уважать и прославлять нашего коммуниста номер один и т.п. Было смешно и грустно. Накатывалась очередная волна раздувания культа, а сколько их будет еще! Печать, радио, телевидение...

Назначение министром обороны Устинова и присвоение маршальского звания Брежневу заметно увеличило "вес" политических работников в армии. Командирам становилось все труднее, в их деятельность начали активно вмешиваться политотделы. О единоначалии были только разговоры. Участились случаи раздоров между командирами и замполитами. Об этом свидетельствовал даже такой пример. Из нашего штаба машинистки стремились перейти на работу в штаб округа, где выше зарплата. Нам трудно было удерживать их, хотя мы им и премии давали, и отпускали пораньше с работы. Одна из них обратилась ко мне за разрешением перевести ее в политуправление округа, я написал на ее заявлении отказ. Доложили ЧВС округа Дементьеву, и тот прислал мне с адъютантом отношение с резолюцией, в которой было сказано, что я не уважаю политорганы. Куда еще?!

Одно за другим следовали учения, а между ними работали всевозможные группы по проверке разных вопросов и проводились инспекции министра обороны. У меня постоянно возникало чувство неудовлетворенности не только в Киеве, но и потом, до конца военной службы. В такие минуты кажется, что ты ничего не знаешь, ни на что не способен, работаешь плохо, пользы приносишь мало.

9 июня 1976 года разговаривал со своим другом Николаем Никитовичем Усенко. Его сняли с должности заместителя командующего армией в Ленинграде и назначили заместителем комкора в Ригу. Причиной явилась история с медвежьими шкурами, которыми сильно увлекались некоторые военачальники, заставляя подчиненных промышлять их на Новой Земле. Наступила расплата. Никитич меньше всех был замешан в этом, но расплатился сполна. Было обидно за друга. И в то же время это было для меня предостережением - никогда не переступать грань недозволенного, свято соблюдать законы.

В этом отношении примером для меня был сам командарм, и как государственный человек, и как командир, и как товарищ. Даже когда мы по-дружески собирались за столом, командарм никогда не терял логическую нить в рассуждениях. Умный человек, мудрый руководитель. Всегда смелый, решительный в руководстве войсками, справедливый в отношениях между людьми. Он презирал мелочность и всякую меркантильность. Умел достойно сохранять свой авторитет.

Июнь был насыщен мероприятиями. Прошла инспекция МО, инспектировались две наши южные дивизии – 1-я Севастопольская и 21-я Одесская. Инспекция есть инспекция - все силы направлены на нее, много беспокойства. Отчитались неплохо. В последней декаде - учение по плану Главкома Войск ПВО страны "Гранит-76". К нам прибыл зам. Главкома по ПВО СВД генерал-полковник авиации И. Д. Подгорный, хорошо известный в войсках генерал. Мне неоднократно приходилось встречаться с Иваном Дмитриевичем по службе. Он еще в войну командовал авиационным корпусом. Я всегда дорожил встречами с ним, присматривался к его стилю работы и подходу к решению вопросов. Он был очень щепетильным, пунктуальным, неторопливым, дотошным. Имел богатейший опыт службы, высокую оперативную подготовку. У него было чему поучиться. Общение с ним считал всегда полезным. Через несколько лет мы еще вместе два года проработаем в Главном штабе.

В присутствии генерала мы провели на южном и западном направлениях экспериментальные перехваты на МиГ-25п - на максимальную дальность, на форсажных режимах и максимальных высотах. Вылеты производились с аэродрома Васильков. Это был ценный анализ возможностей нового самолета, понадобилась специальная подготовка штурманов наведения на ПН и КП взаимодействия. Был достигнут рубеж перехвата около 600 км. Мы гордились нашей техникой. К сожалению, через некоторое время (06.09.76) с одного из аэродромов дальнего Востока изменником Беленко будет угнан МиГ-25п в Японию, и американцы завладеют секретами этого самолета.

26 июня генерал-полковник Подгорный провел разбор учения, на котором присутствовали представители союзных армий. Я еще раз увидел, как вел себя генерал с иностранными товарищами, как умно построил разбор учения и сделал доклад, вселивший всем уверенность в лучших качествах нашего вооружения и способах действий. Тут Иван Дмитриевич проявил свою дипломатическую тактику. При расставании я почувствовал, что генерал относится ко мне с подчеркнутым уважением. Время подтвердило правильность моих предположений.

Проводив генерал-полковника Подгорного, я переключился на работу инспекции. Выехал в Одессу. Примкнул к генерал-полковнику авиации В. П. Бабкову. Побывал с ним на Киево-Александровском полигоне, где на Су-15 иап проверялись стрельбы по наземным целям. Из Одессы в Киев возвращался на нашем Ан-26, на борту также были министр лесного хозяйства Украины Борис Николаевич Лукьянов и писатель Николай Яковлевич Зарудный. В Одессу они прилетели с нашим командармом. Все время полета прошло в дружеской беседе с этими замечательными людьми. Позже будет еще не одна встреча с Б. Н. Лукьяновым. С ним дружил командарм. Жаль, что Борис Николаевич преждевременно уйдет из жизни в 1979 году.

12 июля 1976 года снова в Одессе на разборе итогов инспектирования. Доклад сделал Маршал Советского Союза К. С. Москаленко. Он отвлекался от текста, вспоминал былое, сравнивал. Ему было что вспомнить за 75 лет жизни, да какой жизни! - В огне боев. Случай для наших Вооруженных Сил уникальный, чтобы в 75 лет находиться на активном участке работы. Когда маршал пробудет в этой должности еще восемь лет, в войсках начнут посмеиваться над совершенно немощным инспектором.

По итогам наши соединения выглядели неплохо. В Одессе я встретился со своими сослуживцами: А. И. Майоровым, А. Пуртовым, Н. Н. Родионовым, Н. А. Темиревым. За время работы инспекции я ближе познакомился с генералами В. П. Бабковым, А. П. Елкиным, В. П. Сафоновым, с которыми продолжались деловые связи весь последующий период службы.

20 июля начали проведение командно-штабного учения по своему плану. 22 июля по своим делам в Киев прилетел Председатель ЦК ДОСААФ маршал авиации А. И. Покрышкин в сопровождении своего заместителя генерал-полковника авиации С. И. Харламова. Я встретил Александра Ивановича на аэродроме в Жулянах. Передал привет от командарма, сказал, что В. Д. Лавриненков во Львове на учениях. Александр Иванович приветливо обратился ко мне, крепко пожал руку. Его встречали также Г. Г. Голубев, А. Ф. Покальчук, А. Т. Голодняк и Л. Ф. Ленчук (ЦК КПУ).

25 июля в воскресенье были с Тамарой и Андрюшей на VIII чемпионате мира по высшему пилотажу на аэродроме ДОСААФ "Чайка". На нем присутствовал и А. И. Покрышкин. А днем раньше, 27 июля, ходили на концерт во Дворец Украины по случаю открытия чемпионата. Здесь мы с Тамарой впервые познакомились с Марией Кузьминичной Покрышкиной, а Тамара - с Александром Ивановичем, сидели в одном ряду. 26 июля умерла Клавдия Покрышкина (жена брата Александра Ивановича). В эти дни неоднократно встречались с Александром Ивановичем, помогал ему в хлопотах о похоронах.

30 июля министру обороны Д. Ф. Устинову было присвоено звание маршала Советского Союза. Эта весть застала меня во Львове.

18 августа состоялась откровенная, редкостная для того времени беседа с П. Т. Андрющенко. Он зашел ко мне в кабинет, когда я сидел над отчетом в Генштаб по оперативной подготовке. Поздравив меня с Днем авиации, Андрющенко прочитал отчет и с возмущением отозвался о нем. Начал обвинять меня в том, что я остановился в своем развитии, что он замечает это уже третий месяц и т.д. В отчете якобы отсутствуют мысли, нет творчества, мне пришлось проглотить горькую пилюлю и попросить П. Т. Андрющенко еще раз вместе перечитать отчет, внести в него поправки и "творческие мысли". После совместной работы мы пожали друг другу руки. Я еще раз убедился в способностях Андрющенко логично мыслить в оперативном масштабе, четко излагать свои мысли на бумаге.

И хотя я не один день обижался в душе на своего старшего товарища за его "срыв" в обращении со мною, это была скорее естественная защитная реакция своего самолюбия. Больше было благодарности за прямоту и откровение. А может, действительно остановился или пошел не туда, куда нужно. Невольно после такого разговора осмотришься, внесешь поправки. Это и является тем качеством, которым необходимо дорожить в дружбе, - способностью прямо и смело высказать товарищу правду. В связи с этим случаем хочу вспомнить один разговор в Генштабе с генерал-полковником М. А. Гареевым. Когда он сказал об уважении ко мне, о том, что поддерживает мою кандидатуру у НГШ ВС к назначению на должность, я не без удивления спросил его: "Неужели Вы простили те ожесточенные споры с Вами и даже нетактичность с моей стороны?" Генерал ответил, что ему нравятся не те люди, которые "заглядывают в рот" и безропотно со всем соглашаются, а те, кто говорит правду, невзирая на чины и последствия. Значит, правда всегда уместна и необходима в настоящих отношениях.

Были в армии и люди совершенно другого склада, чем Павел Трофимович Андрющенко. Их мало интересовали общественные дела, с ними не порассуждаешь на злободневные темы службы и военного искусства. Круг интересов таких людей ограничивался в большей мере личными делами. Такие не помогут, не посоветуют, их дело - наблюдение за тобой со стороны. К счастью, таких людей всегда меньше в воинских коллективах.

17 августа дочь Оля сдала последний экзамен в университет. Теперь ей предстояли пятилетняя учеба с переходом на заочное отделение в связи с замужеством и академический отпуск в связи с родами. Учеба длительная и трудная. Ирина продолжала работать и учиться. Я с виною думал о своих детях.

В конце августа довелось встретиться с отцом. 18 августа потерпел катастрофу наш истребитель, вылетевший с аэродрома Кировское в Крыму. Самолет с летчиком упал в Таманский залив. Расследование причины затянулось, и командарм после того, как побывал там сам, поручил мне вылететь в Крым и завершить работу по расследованию. Я обратился за разрешением заехать к отцу и тут же получил его.

Отец встретил меня радостно. Я приехал в Холмскую из Керчи на автомобиле армейской автошколы. Он впервые видел меня в генеральской форме. Жил отец в самом центре станицы, в домике из двух комнат и с небольшим садом. Мы сходили вместе с ним на могилку к маме. Весь вечер 27 августа провели в беседе, много говорили о маме. Я напомнил отцу нелегкую мамину жизнь, его излишнюю суровость к семье, что ему, конечно, не понравилось. Долго еще просидели с отцом в тот летний вечер на скамейке у калитки, строили дальнейшие планы его жизни. Я старался как можно лучше всмотреться в отца, запомнить его лицо, фигуру, жесты, разговор. Ему с июня пошел 82-й год. Он прекрасно все помнил, интересовался международной обстановкой, был в курсе внутригосударственных дел. Его радовали мои достижения по службе, хотя он неоднократно почему-то подчеркивал, что больше всего ему нравится воинское звание "полковник". Сидя рядом с отцом, я перелистывал историю нашей семейной жизни, думал о том, каким гордым и недоступным для нас в детстве был отец. Мне казалось, что только теперь, когда я приехал к нему в звании генерала, он всерьез принимает меня и разговаривает со мною как со взрослым. Я пытался понять, за что же мы, дети, глубоко уважаем и любим отца, несмотря на его суровость. И здесь вспоминалось по рассказам его безотрадное детство, лишенное родительской ласки, скитание по людям, все то, что называется выживанием. Затем служба в царской армии, первая мировая война, гражданская война и активное участие в строительстве новой жизни, нового строя. С Октябрьской революции жизнь отца полностью принадлежала партии, народу. Его святое отношение к Отчизне, честность и трудолюбие внушали уважение к нему и прощали строгость к нам, детям. В эту встречу с отцом я понял, что рядом со мною уже не тот грозный, непробиваемый человек, а надломленный старик, глубоко переживающий свое одиночество после смерти мамы. В конце беседы отец, заметив мое беспокойство, связанное с делами службы, порекомендовал мне выехать в Керчь завтра утром, т.е. не оставаться в Холмской до вечера.

Я согласился с ним и, попрощавшись, пошел ночевать к сестре. Была теплая, темная августовская ночь. Утром я подъехал к дому отца проститься с ним. Он смахнул слезу и долго смотрел в сторону удалявшегося автомобиля. Это была наша последняя встреча. Через месяц с небольшим отец умер.

6 сентября получили плохое известие об угоне в Японию МиГ-25п с аэродрома Соколовка 11-ой ОА ПВО (Приморский край). Угонщик капитан В. И. Беленко. Мы понимали, к каким тяжелым последствиям для авиации ПВО приведет эта "межгосударственная кража". Было обидно за то, что просмотрели шпиона, не сберегли свой лучший в мире истребитель-перехватчик. Через три дня пришло сообщение о смерти Мао Цзэ-Дуна, не стало еще одного столпа новой социалистической эпохи. В середине сентября я побывал в очередной поездке по частям армии в Краматорске, Жданове, Бердянске, Донецке, Днепропетровске. Лучшее впечатление осталось от Краматорского авиагарнизона, где начальником был опытный и способный командир авиаполка полковник Владимир Иванович Бородин. В свое время он сбил на большой высоте два воздушных шара-разведчика, считался лучшим из лучших летчиков. За девять лет командования полком Владимир Иванович вывел его в передовые и не один год удерживал первое место в авиации страны. Под его руководством и при его непосредственном участии в полку была создана прекрасная учебная база, в образцовом состоянии содержался аэродром со всеми его объектами. Командир лично вложил немалую лепту в наведение порядка (сам был художником). Он привил людям потребность вносить свою долю в совершенствование порядка, чего нельзя было сказать о других командирах. Здесь стремились приумножить все лучшее, сделать красивым свой аэродром и авиагородок. Полк все годы работал без аварий. Образцовый порядок на земле являлся основой успеха в решении задач летной подготовки. Но у самого командира пошатнулось здоровье, пришлось ему расстаться с полетами. Мы перевели его оперативным дежурным на КП армии в Киев. В 1981 году Владимир Иванович умер, подвело сердце.

В каждом гарнизоне, где приходилось бывать, имелись свои плюсы и минусы. Для меня эта поездка, как и многие другие, была очень полезной, потому что я получил возможность детально ознакомиться с состоянием дел в частях. Начальнику штаба нельзя подолгу засиживаться в кабинете, не бывать в войсках, в этом случае возникает разрыв, отвыкаешь от войск и превращаешься в кабинетного малоэффективного руководителя.

Встретились и провели вечер с генералом В. Н. Абрамовым. Он тяжело переживал смерть своей жены Ядвиги и нуждался в поддержке. Доверительно поговорили с ним. Генерал, несмотря на разницу нашего служебного положения, во все периоды службы оставался доступным, дружески настроенным, готовый всегда прийти на помощь людям. На его фоне некоторые выглядели значительно хуже.

25 сентября Военный совет делегировал меня в г. Львов поздравить командира корпуса генерала Евгения Васильевича Абрамова с 50-летием. В то время во главе корпуса стояли замечательные люди. Начальником политотдела корпуса был полковник Хусаин Хасанович Мухомедьяров, впоследствии генерал-майор, начальник политического отдела одного из НИИ Войск ПВО в Москве.

Начальником штаба корпуса был полковник Виктор Никанорович Пилипко, мой сослуживец по Одесской дивизии. Впоследствии был моим заместителем в армии. Уволился со службы в 1980 году.

С командиром корпуса мы побывали в авиагарнизоне в Стрыю, осмотрели строительство ряда объектов, в том числе и домика для летного и технического состава на аэродроме. Это уже после первого моего пребывания в Стрыю и доклада командующему о необходимости перераспределения ассигнований между родами войск (авиацию ущемляли) активизировалось благоустройство аэродрома. Нужно отдать должное комкору, он проявил большое внимание и заботу об авиагарнизоне и теперь не без гордости показывал все, что было сделано и делается.

Корпус я оставил в приподнятом настроении. Радовало взаимопонимание и поддержка командиров соединений Е. В. Абрамова, В. И. Дикушина, В. Г. Селиванова, Н. И. Чукарина, А. Б. Гинжука, В. И. Зенченко, их штабов и политотделов. Вспоминаю недавнее прошлое в самом штабе армии, неприятные объяснения с Н. В. Абрамовым, которого, как я понял позже, недолюбливали в соединениях, Л. П. Кулешовым, выжидательную позицию И. Д. Стопникова и нейтралитет М. Д. Черненко. Чем больше я закреплялся в войсках, тем меньше был зависим от окружения в "верхах". В конечном счете, благодаря мудрости командарма, произойдет нормализация наших взаимоотношений, и мы будем заняты общими заботами, оставив все мелкое в стороне. Впоследствии сильно разойдемся в идеологии относительно оргструктуры Войск ПВО с генералом М. Д. Черненко. Будем еще много лет встречаться и спорить с ним, занимая более высокое служебное положение и проходя службу в других местах. Но об этом ниже.

Войска армии выполняли особую задачу по защите населения городов и экономических объектов от внезапных ударов противника с воздуха. Когда советские люди говорили о Вооруженных Силах, как о главном условии обеспечения их безопасности, то это прежде всего относилось к РВСН, частично к ВМФ и, безусловно, к Войскам ПВО страны. Именно они первыми должны обнаружить нападение с воздуха, оповестить другие виды ВС и первыми вступить в бой для отражения нападения из космоса и с воздуха. Поэтому важнейшей задачей войск армии была защита крупных промышленных и административных центров, каких на Украине немало. Мои поездки по войскам были связаны с этими городами, имеющими славные героические и трудовые традиции. Разве можно было без внутреннего волнения находиться в Одессе, Севастополе, Феодосии, Николаеве, Херсоне, Днепропетровске, Харькове и др. Например, в городе-герое Севастополе всюду встречаешься с местами, овеянными славой, такими, как Сапун-гора, Мекензиевы горы. История города в названиях его бухт, улиц, бульваров, пристаней. Город этот проникает в душу сразу и навсегда. Ему поклоняешься, испытываешь волнение и гордость каждый раз, когда бываешь в нем. Разве этого недостаточно, чтобы постоянно чувствовать ту огромную ответственность, которая возложена на тебя Отчизной. Разве можно допустить в мыслях, что ты не сделаешь все возможное, чтобы оправдать доверие своего народа. С такими мыслями я побывал в очередной поездке в Севастополь 27-30 сентября.

В Севастополе мне доложили о пропаже в отдельной радиолокационной роте на о. Змеином пистолета с патронами. Естественно, все переполошились. Но остров есть остров, скала в море до 800 м в длину и около 400 м в ширину, связь только по воздуху, вертолетами. Похищенное оружие никуда не могло исчезнуть, если только не попало на рыбачье судно, но рыбаки не подходили. Зная все места на острове, переговорили по радио с командиром подразделения, где нужно искать. Вскоре пакет в гермоупаковке был обнаружен в колодце. Все успокоились. Я доложил в Главкомат генералу В. Д. Созинову и по вызову - генералу А. И. Колдунову. Александр Иванович, как всегда, повозмущался нашими порядками. Для расследования временной пропажи оружия на остров была направлена группа офицеров армии. Подозреваемый в хищении рядовой Хабалов, был, по недомыслию некоторых, назначен в наряд и застрелился, получив доступ к оружию. Об этом оставляю запись, как о примере неграмотного разбирательства. Иногда я сам себе задаю вопрос, зачем веду записи, и отвечаю. В нашем военном деле необходимы обширные познания, фундаментальные знания теории мы получаем в учебных заведениях и в последующей учебе в процессе службы, но постоянной и необходимой, бесценной академией для профессиональных военных является школа жизни, которую мы называем опытом. Уроки этой школы пропускать нельзя, а для лучшего усвоения их нужно фиксировать и передавать другим. Так создается хороший "учебник жизни", ее история.

Поэтому записи полезно вести каждому человеку. Безусловно, это требует определенных затрат времени и сил, но тут на помощь приходит самовоспитание и организованность, необходимые каждому человеку, а тем более военному.

6 октября 1976 года умер отец. Известила об этом телеграммой сестра Лиля. 7 октября к 8.00 я уже был в Холмской, в доме, где жил отец. Там встретил сестру. Похоронили отца в тот же день рядом с мамой. Прошло все скромно, помянули у Лили. 9 октября к исходу дня я возвратился домой в Киев. Дорогой думал об отце, его жизни и финале. Он 55 лет был членом КПСС, честно жил, трудился и сделал для своего народа все, что мог. Вот и не стало родителей. То, что в раннем детстве казалось очень страшным - смерть матери и отца, теперь воспринималось как неизбежность. Отец чувствовал свою кончину, заблаговременно приготовился к ней, даже партвзносы уплатил не как обычно, 5-го числа каждого месяца, а 3 октября. Мне рассказывали о том, что товарищи из райкома комсомола договорились с ним об очередном выступлении в ПТУ перед молодежью. Он дал согласие, но предупредил: "Как бы я Вас не подвел". В первой половине дня соседи видели отца во дворе, он стоял у калитки, потом зашел в дом. В полдень к нему приехали товарищи, чтобы окончательно убедиться, сможет ли он выступить. Постучались, не дождавшись ответа, вошли в комнату и увидели его лежащим на кровати, на груди газета, которую он читал перед своим вечным сном.